Пророк, огонь и роза. Ищущие

Вансайрес

Хайнэ заковылял следом, стараясь поспеть за ней.

Ему пришлось преодолеть немало запутанных коридоров и, вслед за этим, аллей дворцового сада, прежде чем они появились на пороге Храма, в мраморных глубинах которого Хайнэ увидел гроб, засыпанный розами.

Тело, которого благодаря средствам жриц до сих пор не коснулось тление, лежало в нём, но Хайнэ уже не испытал того потрясения, что в первый раз, потому что тело это было сброшенной одеждой, и уже не имело близкого отношения к той душе, которая обитала в нём прежде.

Таик метнулась к гробу, оттолкнув в сторону Даран, которая попыталась было встать на её пути, и хотела снять

с тела маску, но Хайнэ остановил её.

— Не делайте этого! — закричал он. — Вы неправильно меня поняли, Госпожа. Это его тело. Оно принадлежало ему когда-то. Но теперь уже не принадлежит, и нет смысла вдыхать в это тело жизнь, потому что это будет уже не тот, кого вы жаждете ощутить всем сердцем.

— Ты что, смеёшься надо мной, жалкий калека? — проговорила дрожащим от бешенства голосом Таик, повернувшись к нему. — Как ты посмел надеть его одежду?! Как смеешь говорить от его имени и утверждать, что знаешь, где он сейчас?! Мне плевать на то, что ты говоришь. И плевать на твою жалкую жизнь. Ты должен быть рад принести её в жертву для того, чтобы он смог остаться в этом мире ещё хотя бы на полчаса!

— Я и был бы рад, — смиренно сказал Хайнэ. — Если бы не знал, что он обрёл нечто гораздо большее, чем эти полчаса, и что сейчас он свободен и счастлив.

Но она уже не слышала его.

— Сделай это, Даран! — закричала Таик, метнувшись к ней. — Сделай то, что ты однажды сделала для моей матери!

Та рухнула на колени.

— Я умоляю вас пощадить меня, Госпожа, — проговорила она глухим, ровным голосом. — И не заставлять меня повторять тот обряд, который принёс так много несчастья двадцать лет назад. Он принёс сумасшествие Светлейшей Госпоже, раскол — семье Санья, тяжёлые времена для государства, торжество предательнице Эсер, и он не смог вернуть вашей матери вашего отца. Я не защищаю моего племянника, но он прав. Сделав то, о чём мы говорим, ваша мать убедилась, что тело, в которое она вдохнула жизнь, не имеет никакого отношения к мужчине, которого она так любила прежде, и после этого ничто уже не смогло спасти её.

— Мне всё равно! — завопила Таик в припадке овладевшего ей безумия. — Я хочу видеть, как прольётся эта проклятая кровь, я хочу увидеть, как течёт кровь Санья!

— Хорошо, — вдруг сказал Хайнэ очень громко. — Хорошо, Госпожа, я выполню ваше желание. Скажите мне, где-нибудь в саду цветут до сих пор розы?

Вопрос этот был настолько бессмысленным и не имевшим отношения к происходящему, что он ошеломил Таик, подействовав на неё как ушат ледяной воды.

Она посмотрела на Хайнэ мутным взглядом.

— Розы?..

— Отведите меня к ним, и я сделаю то, что вы хотите.

Просьба эта прозвучала почти как приказ, но Таик, по видимости, совершенно утратив понимание происходящего, не обратила на это внимания и, шатаясь, вышла из Храма.

Хайнэ пошёл вслед за ней, взяв в руку фонарь.

Она привела его к клумбе с розами и, остановившись, поглядела на него настороженным, ждущим взглядом.

Хайнэ поставил фонарь, к которому тут же слетелось несколько мотыльков, на землю, задрал рукав и, замерев на мгновение, обхватил колючий стебель рукой. Стиснув зубы, он сжал кулак с такой силой, что шипы до самого основания вонзились в его ладонь, и, протянув руку, оторвал цветок. Проделав то же самое с несколькими другими розами, он вытащил ленту из косы и, связав их в букет, протянул его Таик.

— И?.. — ошеломлённо спросила она, взяв цветы из его рук.

Хайнэ

раскрыл перед ней ладонь, истерзанную шипами, представлявшую собой одну сплошную рваную рану, из которой ручьями лилась кровь, и через силу улыбнулся.

Её лицо вдруг жалко перекосилось.

Он не знал, что в этот самый момент Таик вспомнила, как текла кровь по руке Кайрихи, кровь из ран, точно так же оставленных шипами роз.

Она сгорбилась, чувствуя себя опустошённой.

— Даран сказала, что ты чуть не умер от горя, когда узнал о его смерти, — проговорила она глухим, смертельно уставшим голосом. — Но ты хотя бы провёл с ним последние дни жизни, калека. А мне не осталось ничего. Ничего… Знаешь ли ты, что он ни разу не поцеловал меня, ни разу не коснулся меня, как мужчина и мой супруг? Я хотела вернуть его, чтобы хотя бы попрощаться.

 — Знаю, Госпожа, — тихо ответил Хайнэ. — Мною владело то же самое желание, и было очень трудно его перебороть. Но когда я всё-таки это сделал, меня ждала большая награда, потому что я понял, что прощаться незачем. Он здесь, он рядом, он всегда будет со мной.

— С тобой, но не со мной.

— И с вами тоже. Попробуйте это почувствовать.

Таик подняла голову.

— Не могу, — сказала она беспомощно.

Тогда Хайнэ решил пойти на риск. Сделав шаг вперёд, так, чтобы оказаться вплотную к ней, он протянул здоровую, не окровавленную руку, чуть коснувшись рукава её ночного одеяния.

— Позвольте мне… попытаться помочь вам, — сказал он едва слышно.

И она позволила — разрешила ему обнять себя и прильнула, закрыв глаза, к его впалой груди.

— Это одежда ещё хранит его запах, — хрипло прошептала она, прижимаясь щекой к парчовому одеянию. — Ты пахнешь совсем как он, калека, твои волосы пахнут так же… Сейчас, когда я не вижу твоего увечного тела… то можно подумать, что и правда…

Хайнэ, угадывая её желание, наклонился, и она жадно впилась в его губы.

Обоих сотрясла дрожь от выполнения, пусть и в подобной иллюзорной форме, давнего невыполнимого желания.

Она целовала двойника мужчины, к которому столько времени не могла и не смела прикоснуться, он впервые в жизни ощущал себя желанным, чувствуя жар чужого тела, разгоравшийся от его неумелых, робких прикосновений.

— Ну же, калека, — вырвалось у Таик, шарившей дрожащими руками по его одежде. — Я хочу тебя, урод и калека Санья. Чего ты ждёшь? Или ты не хочешь того же самого? Я же чувствую, как ты дрожишь от желания. Ты не такой, как он. Твоё уродливое тело откликается.

Хайнэ прикрыл веки, из-под которых скатились две слезы.

— Очень хочу, Госпожа, — сказал он печально. — Но это невозможно. Я бессилен. Это трагедия и радость всей моей жизни.

Она оттолкнула его и подняла голову.

— Простите мне эти кощунственные слова, — продолжал Хайнэ, опустив взгляд. — Но я посмею сказать, что мы похожи с вами в этом. Я всю жизнь жаждал физической близости… с кем угодно. Вы — с одним-единственным человеком, который был вам неподвластен. Но, в конечном итоге, это неутолённое страстное желание… это не то, чем оно кажется. Его невозможно насытить тем, к чему мы с вами стремимся. Это всего лишь отражение другого, более глубокого желания истинной близости, не имеющей отношения к страсти, исполнить которое гораздо сложнее и проще одновременно. Но я берусь утверждать, что это, настоящее желание выполнимо, и для меня, и для вас, хоть бы вы даже не верили в это совершенно…