Пророк, огонь и роза. Ищущие
Шрифт:
Спрыгнув с повозки, Хатори распахнул в ней дверь и протянул к Хайнэ руки.
— Пойдём полежим в траве, — предложил он.
Хайнэ готов был уже согласиться, как вдруг заметил на противоположной стороне поля девушку и, побледнев, покачал головой.
— Ты иди, — пробормотал он. — Я здесь посижу. Земля ещё холодная.
Хатори не заставил себя долго упрашивать.
Он никогда не заставлял — порой к большому сожалению Хайнэ.
Он прошёл несколько шагов, раздвигая высокие травы, и сделал то, что предлагал названному брату — рухнул в цветы, закинув
Хайнэ смотрел на его рыжие волосы, рассыпавшиеся среди нежно-зелёной травы, одновременно чувствуя на себе взгляд незнакомой девушки
«Что она на меня смотрит?! — подумал он с отчаянием. — Смеётся, да?! Как смешно…»
Руку его, лежавшую на колене, внезапно что-то защекотало, и Хайнэ, опустив взгляд, с удивлением заметил бабочку, бесстрашно опустившуюся к нему прямо на запястье.
Он замер, стараясь не спугнуть её и глядя на прозрачные нежно-золотистые крылышки.
«Да нет же, — промелькнуло в его голове. — Она не знает, что я урод. Она видит только моё лицо, и я кажусь ей симпатичным. Она любуется мной…»
Какая странная насмешка судьбы — оставить ему лицо вполне нормального, даже красивого человека, превратив при этом тело в иссохший остов.
Но всё же приятно…
Губы Хайнэ тронула лёгкая улыбка, и он непроизвольно шевельнул рукой, пытаясь спрятать в ярко-алых рукавах свои пальцы-веточки, тонюсенькие и неприглядные.
Бабочка вспорхнула и улетела.
— Раз господин не идёт к цветам, то цветы идут к господину, — раздался над ухом знакомый голос, и Хайнэ, поперхнувшись от неожиданности, получил в безраздельное владение целую охапку огненно-красных цветов, обдавших его волной сладкого аромата.
Хайнэ вскинул взгляд; названный брат усмехался.
С ним всегда было так — сначала он раздражал просто до изнеможения своим поведением и высказываниями, а потом делал что-то… и оставалась только щемящая боль в груди.
Краем глаза Хайнэ увидел, что девушка, тем временем, приближается к ним.
«Но она же не посмеет заговорить с нами, нет?!» — испуганно подумал он.
Она посмела.
— Я увидела, что господин тоже празднует, — сказала она, поклонившись, и с лёгкой улыбкой протянула Хайнэ цветок.
Тот растерялся, и в голове у него замелькало сразу много мыслей.
Разве сегодня какой-то праздник? С чего она взяла? Наверное, потому что Хатори вручил ему охапку цветов… Но что это за праздник, почему он о нём ничего не знает?
Одновременно он думал о другом: представлял, как повёл бы себя, если бы был здоров. Девушка, хоть и крестьянка, была довольно симпатична, к тому же неплохо одета, а так называемая «любовь на одну ночь» между знатными господами и простолюдинами не возбранялась. Если, конечно, не оканчивалась тем, что, в нарушение всех существующих правил, совершила Ниси — браком… Но это было не важно. О, если бы он был здоров…
Хайнэ представил, как соскочил бы с повозки, как принялся бы любезничать с девушкой, сыпать шутками — все эти картины вообразились ему
Реальность была гораздо хуже — в реальности он не решался даже высунуть руку из-под рукава, чтобы взять протянутый ему цветок.
Положение спас Хатори.
— Какой сегодня праздник, госпожа? — спросил он, забирая подарок из рук девушки. — О чём ты говоришь?
— Разве господа не знают? Наша возлюбленная принцесса, светлосияющая, вернулась из путешествия с женихом, прекрасным, как лунный свет, и повелела праздновать по всей стране, дарить друг другу цветы и запускать фейерверки. Сегодня двери всех домов открыты настежь, а каждый гость ценится на вес золота. — Девушка помолчала. — Я не посмею пригласить господина, но если бы он соизволил отпустить своего асталахан…
Хайнэ охватила тоска: он вспомнил тот день, когда был представлен принцессе Таик, когда сердце в его груди впервые заколотилось так быстро при виде реального человека, а мысли наполнились мечтами о нём — о ней. Недолго же это продлилось, очень недолго…
Хатори молчал, не поправляя ошибку девушки.
Впрочем, ошибку ли? Асталахан — верный, преданный слуга, самый любимый у господина, или чаще госпожи, тот, кто всегда находится рядом и выполняет любые поручения. Хатори такой и есть.
Взгляд Хайнэ упал на охапку цветов, которую он до сих пор держал в руках.
Брат ничего не говорил, но ему, конечно же, хотелось пойти. Как он рвался в Ашталер…
— Конечно, я отпускаю моего асталахан, — сказал Хайнэ, ни на кого ни глядя. — Пусть идёт.
Хатори с готовностью спрыгнул с повозки.
«Он действительно уйдёт и оставит меня одного, беспомощного?!» — промелькнуло в голове у Хайнэ.
Названный брат оглянулся через плечо.
— Не волнуйся, господин, твой асталахан вернётся через четверть часа.
Он быстро зашагал вслед за девушкой.
Хайнэ несколько мгновений смотрел на них, а потом, не дав себе времени опомниться, высунулся из повозки и закричал:
— Подожди, я пойду с тобой!
В тот момент он почувствовал дикий ужас, как и всегда при мысли о простолюдинах и об уродстве, которое мерещились ему в их бедняцких поселениях, но в конечном итоге ему не пришлось пожалеть о своём поступке.
Когда он появился в крестьянском доме — вероятно, самом лучшем в деревне, но всё же выстроенном из простого дерева и незамысловато обставленном — хозяйка выбежала навстречу, упала перед ним на колени.
Люди, толпившиеся у задней стены комнаты — вероятно, её мужья и дети — стояли, низко опустив головы.
Пусть под его одеждой и скрывалось уродливое тело, но они видели только парадное облачение из ярко-красного шёлка, расшитого экзотическими птицами, и для них Хайнэ представлялся почти божеством — всего лишь рангом ниже членов императорской семьи.
А то, что Хатори при этом нёс его на руках… ну, так стопы божества и не должны касаться земли, не так ли?
Странно только, что такие же люди когда-то чуть не разорвали его в клочья на площади Нижнего Города.