Прощальный ужин
Шрифт:
Слушая рассказ Глеба, все поглядывали на этюд. Портрет как портрет: молодой человек, русоволосый, с большими залысинами, внимательно смотрит с полотна. Ворот рубахи расстегнут нараспашку, рукава засучены по локоть. Поглядишь на такого парня и ни за что не подумаешь, что он способен к самопожертвованию во имя товарищей: в пургу, в непогоду пробираться необжитой степью; падать от изнеможения; вставать и вновь идти, пока есть силы.
По мысли Глеба, основную идейную нагрузку должен был нести фон. За плечами целинника вешняя степь, охваченная всполохами огней.
Как-то
Палы — зрелище красочное и величественное. Глеб решил, что огненные всполохи — лучший фон для портрета первого целинника, прошедшего все огни и воды.
— Шикарный портрет! Элита! — воскликнула Лариса Чернова.
— Ничего! — согласился Андрей Хилков, однокашник Маковеева по институту. — Но огненные блики должны падать и на лицо.
— Олег приедет в отпуск, и я его еще попишу.
Маковеев предложил выпить за их, военное, поколение. Среди друзей его было немало фронтовиков. И хотя сам Глеб не воевал, он очень кичился своей принадлежностью к военному поколению.
Обрадованные переменой разговора, гости оживились. Тосты следовали один за другим.
Вечеринка закончилась в полночь. А наутро с тяжелой от похмелья головой Глеб еще раз осмотрел полотна, прикидывая, что и куда можно сбыть. Это полотно он оставит для осенней выставки. Эти три небольших этюда пойдут на лотерею. Палатку с бельем, развешанным на растяжках, он продаст через закупочный комбинат.
Позавтракав, Глеб вызвал такси и, тщательно упаковав этюды, повез их в мастерскую.
5
Если бы не Марина, то и портрет Олега Колотова наутро был бы увезен на Масловку и продан по лотерее; и какой-нибудь слесарь или строитель-монтажник выиграл бы его за рубль и повесил в своей новой квартире где-нибудь в Черемушках или в 35-м квартале Юго-Запада.
Но по счастливой случайности портрет остался в квартире Маковеевых.
В то утро, стоя под душем, Марина взглянула в окно, выходившее из ванной на кухню, и, к удивлению своему, встретилась взглядом со Светланой. Домработница рылась в шкафу, висевшем над раковиной. Видимо, искала крупу или лавровый лист, хранившиеся в этом шкафу, и случайно взглянула в ванную. Но, как бы там ни было, случайно или преднамеренно, Марина испугалась. Глеб — мужчина несдержанный, иногда, когда она мылась, он заходил, чтобы потереть спину. «Увидит домработница, стыда не оберешься», — подумала Марина. Не долго думая, она взяла картонку с недописанным портретом целинника и приколотила ее над шкафом.
Окно было заколочено наглухо.
Только старания Марины были напрасны — Глеб перестал заходить в ванную, когда жена мылась. Марина не сразу заметила эту перемену. Все началось с мелочей. Домработница затеяла стирку. Марина стала собирать грязное
«Так. Значит, искусствоведка! Ну, ладно! Я тебе покажу!» Привыкшая всем делиться с матерью, Марина хотела немедля позвонить ей, но передумала. Неудобно говорить об этом в присутствии домработницы, к тому же надо все в точности выведать, а потом уже беспокоить мать.
Светлана принялась за стирку, а Марина начала разыскивать Глеба. В мастерских на Масловке был телефон. Он стоял внизу, в уголке возле лифта. У телефона дежурил сторож дед Егорий, который часто позировал художникам.
Марина позвонила и, стараясь сохранить спокойствие, попросила к телефону Маковеева. Дед Егорий помялся, покашлял.
— Маковеев уехал в комбинат, — буркнул сторож.
— Когда он вернется, попросите его позвонить домой, — сказала Марина.
Старик обещал передать.
Однако прошел час, другой, Глеб не звонил. В полдень Марина напомнила деду Егорию еще раз. Сторож отвечал одно и то же. Выведенная из себя, Марина решила позвонить Лиде — жене Андрея Хилкова. Они дружили, делились друг с другом женскими тайнами.
— Лидочка, как ты живешь? — начала Марина издалека. — Ничего? Ты вяжешь? Убираешься. Я тоже. Да, Лидусь, я еще вчера хотела у тебя спросить: кто такая Лариса Чернова?
— Лариса? Как ты заметила, респектабельная девица.
— А что она делает?
— Преподает в художественной школе и пишет отчеты о выставках. Что еще тебя интересует?
— Вчера ее поведение показалось мне странным. И Глеб тоже…
— А ты только вчера заметила? — Лида рассмеялась.
— П-понятно… — боясь разреветься, Марина бросила трубку.
Обедать Глеб не приезжал. В мастерской была электрическая плитка, и в полдень он пил кофе. Зато вечером Глеб приезжал рано и они ужинали всей семьей.
На этот раз Маковеев вернулся из мастерской позже обычного. Глеб был навеселе, а выпив, он становился не в меру разговорчив и ласков.
— Ну, как ты тут, Мариночка? — заговорил он, едва сняв пальто. — Понимаешь, я так работал, так работал! Соскучился по тебе.
Марина с трудом сдерживала гнев.
— Наташа! — позвала она дочь. — Пойди погуляй с Фомкой.
Наташа молча оделась, взяла поводок и вышла с собакой.
— Света! Глеб Николаевич хочет к обеду пива. Сходите, пожалуйста, в магазин.