Прощание с Джоулем

Лапин Андрей

Кесс уже давно запутался в нумерации тяжелых бронированных дверей с тяжелыми обгоревшими табличками, он не представлял за какой из них может скрываться капитан Оу, а спрашивать у штабных было бесполезно, и сейчас он шел по туннелю, отпихивая их со своего пути и высматривая в толпе суетящихся вокруг писарей своего брата - окопника. Свой брат окопник никогда не подведет, выручит из любой ситуации, все разъяснит очень подробно, обстоятельно, направит туда, куда надо, а не в противоположную сторону. Свой брат окопник это не какая-то штабная крыса со свернутыми набекрень мозгами и давно разъехавшимися в разные стороны

блудливыми глазами, это не бывший гражданский бюрократ, призванный в действующую армию, но как-то сумевший устроиться и здесь - при штабе, при кухне или при полевой бане. Один окопник никогда не подведет и не бросит другого окопника. Нужно только его найти, разглядеть в толпе беснующихся вокруг штабных крыс.

Кесс все шел по центральному туннелю, отталкивая со своего пути самых бесцеремонных штабных, и его толчки становились все резче и сильнее, а правая рука уже начинала нервно теребить застежку кобуры кинетического пистолета, казалось еще минута и он выдернет из нее свое личное оружие, выстрелит два или три раза в потолок, положит штабных мордами в пол, а потом выпытает у них дорогу к капитану Оу при помощи парочки условно дозволенных фронтовых способов. Как раз пару таких способов он знал отлично и уже почти готов был применить их к какой-нибудь штабной крысе, но тут в поле его зрения показался свой брат окопник. Это был сержант Шум из саперной роты. Все звали его "Золотым Шумом" потому, что из натурального, по слухам, у него оставались только голова и детородный орган, а все остальное его тело уже давно было золотым.

Золотой Шум стоял, привалившись спиной к покрытой сажей стене и плевал под ноги штабных с таким видом, будто это было сверхважным для него делом, чуть ли не его специальным заданием, миссией, и Кесс мысленно похвалил его за это занятие. Сержант свистнул особенным фронтовым свистом, и они тут же обменялись быстрыми взглядами, и Золотой Шум сразу его узнал, он улыбнулся хорошей доброй улыбкой старого фронтовика, а потом призывно похлопал затянутой в черную кожаную перчатку золотой ладонью по стене рядом с собой.

– Здорово, Одноглазка, - сказал он, когда Кесс примостился рядом.
– Ты зачем здесь?

– По вызову капитана Оу. Вот только где мне его найти, этого Оу?

– А он тебе действительно нужен?

– Да.

– Давай закурим.

Они закурили и Золотой Шум спросил:

– Не знаешь, что это нашло на красноголовых сегодня ночью?

– Понятия не имею.

– Здесь одно из двух, - сказал Золотой Шум после глубокой затяжки.
– Или директива от квадратных, или им накануне подвезли свежего чаю. Чай у них превосходный. Я думаю, все из-за чая.

Нюхательный чай ЮВК был действительно очень высокого качества. После двух носовых затяжек этого чая, обычно сильно краснел лоб, отчего красноголовые и получили свое название. Чай СЗК был гораздо более низкого качества и после него сильно синели губы. "Вот и вся наша идеология, - думал Кесс, затягиваясь сигаретой.
– Вот и весь этот чертов Лизм-Низм".

– И ведь бункерный праздник еще толком не кончился, - говорил Шум, обильно сплевывая под ноги какого-то раскормленного штабного.
– А я ведь еще вчера вечером пил "Бункерную Особую" с их старшим сержантом.

– С Момом?

– С ним. Мы ведь с ним друзья-приятели еще по старому фронту. Не

один и не два бункера вместе обмыли. Знаешь, у него в прифронтовом городе есть секретная квартирка и я там часто зависал со своими ребятами. Проститутки у ЮВК замечательные. И чай.

– А у нас лучше галеты и шоколад.

– Смотря на чей вкус. Я уже давно подумываю - а не перейти ли мне на сторону ЮВК? Вместе со своими ребятами? Как считаешь, Кесс? Просто ради разнообразия?

Кесс понял, что Золотой Шум шутит и решил поддержать шутливый разговор.

– Неужели ты готов предать наш Лизм, а, Шум?

– Легко. Я же не какой-нибудь непримиримый лист. Я человек мирный и большой ценитель хорошего чая.

– И проституток?

– Ага.

– Скользкий ты человек, Шум.

– Ладно, - Шум бросил окурок на сапог пробегающего мимо штабного и потянулся всем телом, громко хрустнув золотыми суставами.
– Все это ерунда. Интересно вот что - завалили Мома сегодня ночью или нет?

– Труповозки до утра по полю ездили.

– Наверное, завалили Мома, - грустно сказал Золотой Шум.
– Плакала наша секретная квартирка. Будь проклята эта война.

– Будь проклята война, - Кесс бросил окурок под ноги худосочного штабного, с испитым лошадиным лицом.
– Так ты не знаешь где мне найти Оу?

– Оу Золотоножку, командира четвертого, или Оу Дурноглаза из контрразведки?

– Командира четвертого.

– Тебе нужно вернуться назад и свернуть во второе правое ответвление, потом пройдешь метров сто. Там под лампочкой будет железная лесенка. Спустишься по ней и пройдешь ко второй двери по левой стороне. За ней и сидит твой Оу Золотоножка, командир четвертого батальона.

– Спасибо, Шум.

– Не за что.

Они обменялись крепким рукопожатием (Кесс сразу почувствовал под кожаной перчаткой твердое золото суставов, и почему-то горько пожалел Шума). После рукопожатия они быстро разошлись в разные стороны.

***

Помещение было огромным и темным, лишь в самом его центре под тусклой лампочкой стоял обгоревший, заваленный бумагами стол. За этим столом сидел, вернее - полулежал, капитан Оу - Оу Золотоножка, командир четвертого пехотного батальона. Голова капитана покоилась на скрещенных кистях рук и в лучах слабой лампочки его тело казалось абсолютно неподвижным, как бы окаменевшим, неживым, но когда Кесс громко щелкнул каблуками Оу сразу поднял голову и его мутные со сна натуральные глаза очень быстро сделались осмысленными, живыми. Сержант заметил на лбу капитана большое красное пятно и сразу подумал о нюхательном чае красноголовых, но, возможно, это был просто отпечаток его кистей.

– Сержант Кесс прибыл по вашему приказанию!
– громко отрапортовал сержант и повторил щелчок каблуками.

По темному залу пронеслось гулкое эхо "занию... занию... занию... клац... клац... клац..."

Оу улыбнулся рассеянной сонной улыбкой и указал подбородком на обгоревший железный стул.

– Присаживайтесь, сержант. Курите...

– Благодарю.

– Как дела на фронте?

– До сегодняшней ночи все было хорошо, господин капитан.

– Вот и я об этом все время думаю, - Оу откинулся на спинку стула и пристально посмотрел Кессу в глаза.
– Что на них нашло, как вы думаете, Май?