Прошлогодняя синева

Курдюмов Всеволод Валерианович

VI. «Ты голубям не дала клева…»

Ты голубям не дала клева, Мне не протягивала рук И светлого жалела слова, Вечерний и жестокий друг. А я не клял, не ненавидел — Ведь знал, что надо мной гроза, И только в темной ночи видел Закрытые твои глаза, Твои огромные ресницы… И я их не могу забыть, Как не сумел тебе присниться, А ты — мне верить и любить.

VII.

«О, разве я раньше заметил…»

О, разве я раньше заметил Это гладкое кольцо твое И что твой взгляд совсем не светел, Отвращая свое острие. Но потом кольцо проступило И так больно мне губы ожгло. Я думал — ты мне изменила, Когда в окне разбили стекло. Я начал сам запирать ставни И спускать сторожевых собак, А было, — что ты любви давней Золотой на пальце носишь знак. Никто никаким наговором Не затуманит твоих светлых глаз — Меня ты не сделала вором, В зимних зорях мне не отдалась.

VIII. «С тобою вверженный в зарю…»

С тобою вверженный в зарю — Пускай твое мне страшно имя — Своей рукой я разорю Все, что построено твоими. Не надо сердца твоего! — Мы, жадные, себя лишь дразним Возможностью отдать его, Истраченного по приязням. Ведь ты не скажешь мне: «Умри!» Уйдешь — и не застелешь горя. И только в имени Марии Латинское мне слышно море.

IX. «Встревожена ты и бледна…»

Встревожена ты и бледна, Когда ложится снег снаружи, Или у светлого окна Охотничьи я чищу ружья… Я губ твоих не получу — Ты на ночь запираешь двери; Опасливо идешь к ручью, Моим напутствиям не веря. Тебе ж воды не зачерпнешь: В руках моих ты видишь — зелье, И старый дом мой проклянешь Ты накануне новоселья.

X. «Как встарь, луна ползет по кругу…»

Как встарь, луна ползет по кругу, И облако скользит по ней, Но увезли мою подругу — Я только слышал храп коней. Не позабылась, убегая, И не оставила огня. И эта комната — другая — Темна на сердце у меня. Заслышу скоро щебет птичий, Но без тебя, моя краса, Я иволог уже не скличу На разные их голоса. Один лишь у меня в гортани Надорванный уж голос мой, — Чтоб ты в чужом слыхала стане Проклятья вечерам зимой.

XI. «В родной русской деревне…»

В родной русской деревне Все птицы не как ты поют: Так суров лад их древний, И

так холоден их приют. И не выводят трели, И серые перья у них. — Разве на них смотрели, В небе разве видели их? Но все родные птицы Из соломенного гнезда Стучат в окно — проститься, Когда холодеет вода.

XII. «Ты то звала меня, то пела…»

Ты то звала меня, то пела: «Я в вечер больше не приду». От этих снов кровать скрипела И яблонь в саду. Но скоро стала ночь сквозною, А в ней уже не видно снов, И нежилою новизною Мой дом утром нов. Лишь запах от духов зловещий Да снег примятый у плетня, И ни одной забытой вещи Здесь, кроме меня. 8 февраля 1915

СВЕТ ДВУХ СВЕЧЕЙ (Пг., 1915)

Свет двух свечей не гонит полумрака, Печаль моя — упорна и тупа. И песенку пою я Далайрака «Mon bien-aime, helas, ne reviens pas!»

М.Кузмин

Надпись на книге стихов

Не называй меня беспечным. Я знал, что девушку найти Могу на каждом я пути Но я искал тебя — на Млечном. Тогда я мог еще подняться, Почти не напрягая крыл, Но облак небо перекрыл, И боле мне они не снятся.

Городская повесть

Георгию Иванову

1. Холостая песенка

Я слышу — выше Меня — поют. Под самой крышей Нашла приют. Бедно одета; Спускаясь вниз, Не ждет букета От Fleurs-de-Nice. И в ночь, и в слякоть Идет пешком. — Но ей ли плакать? — Всегда с дружком. И утром — солнце И песнь вдвоем В ее оконце, Но не в моем.

2. Письмо

Не засинеть глазам, не вырасти В озера, где почиет ночь. — Им, верно, не хватает сырости Лукавых ваших уст. Ведь прочь К себе так рано вы уходите, Меня томя простым «прости», И не даете нежной подати В моих ресницах унести. Уходите… Немеют мускулы, И старится лицо на много лет… То злая ночь меня науськала На ваш неотвратимый след.