Просто сказка...
Шрифт:
"Упала панночка на землю и долго молилась Богу, горячо целовала серебряный крест - благословение покойной матери, и пошла далее, уже без страха, без трепета".
А в лесу том, надо сказать, жили четыре Ивана, родные братья, прежде казаки Запорожскрй Сечи. На их дом набрела несчастная, да и осталась у них сестрою названною. Обещали ей Иваны, выслушав печальный рассказ ее, наказать мачеху, а коли не накажут - смерть принять.
А что тем временем пани? Прознала она, что не удалось ей извести падчерицу, - и вот идет в лес видом старушка-богомолка, а на деле - ворожея, колдунья старая. Обманула она девицу, надела ей обманом на пальчик
И вот... "Далеко над Днепром есть непроходимая пуща... В этом лесу есть небольшая поляна... посредине растет дуб-великан, дедушка дубов киевских... На этом дубу стоит стеклянный гроб, в гробу лежит панночка; под дубом на все четыре стороны белого света раскинулись мертвые тела братьев Иванов. Умерли добрые казаки: своими верными саблями сами убили себя и - сдержали свое слово".
Пятьдесят лет прошло как один год. И конечно же, пришла к панночке судьба-избавительница в лице казака славного, один у него был недостаток - "Всем был бы казак, говорили добрые люди, да загубил отец сына: к чему он учит его всяким наукам?"
Неправы оказались люди. Как-то на охоте наскакал казак добрый на гроб хрустальный, "только взглянул он на перстень, тотчас понял, в чем дело, сказал какие-то умные слова, схватил перстень с руки панночки и бросил его на землю..."
"Вечером панночка уже сидела в доме воеводы... а казак-посланец на быстром скакуне летел уже далеко от Киева в хутор старого пана кликать его на радость великую и просить благословения на свадьбу дочери с воеводским сыном".
Ну а старая пани умерла от зависти прямо на свадьбе падчерицы.
Вот так наука, в очередной раз, одержала верх над мракобесием и средневековщиной!
Еще не рассвело, а наши путешественники уже продолжили свой путь. Попутный мужичок предложил подбросить их на телеге до ближайшей росстани, а кто ж от такого предложения откажется? Лучше хорошо ехать, чем плохо идти. Волки дремали, свернулись на сене калачиком (что, учитывая людское их обличье, выглядело довольно потешно); Иван похрапывал, вытянувшись во весь рост и заложив руки под голову. Владимир же, прикорнув на краешку, глядя в чистое небо (утро было сухое и теплое, ни ветерка, ни свежести), подумывал о том, какой опасности им удалось избежать накануне.
Кот, отобедав, неожиданно решил сменить тему лекции и отказаться (на время) от песен, а поведать нашим героям об Илье Муромце и богатырстве киевском, учитывая то немаловажное обстоятельство, что какую бы дорогу они не выбрали (а все дороги, как известно, ведут в Киев), не виновать им по пути заставы богатырской.
Лекция обещала быть долгой. Кот взгромоздился в удобное мягкое кресло с подлокотниками, положил рядом с собой рупор из бересты, а затем принялся обеспечивать себя лекционным материалом. Справа от него последовательно возникли: Старшая и Младшая Эдды, Шах-Наме, Океан Сказаний Сомадевы, несколько сводов древнегерманских саг, своды скандинавских и северных народных песен, что-то еще. Когда величина стопки достигла угрожающей падением величины, кот остановился и принялся за левую часть стола. Здесь появились столь же имеющие отношение к Илье Муромцу, сколь и предыдущие фолианты (с точки зрения Владимира): книга о вкусной и здоровой пище, история европейского костюма, что-то еще, а увенчали эту стопку, равной правой по величине, совершенно странные книги: "Юному кузнецу" и "Римское
Без всего этого, пояснил кот, не понять широкой русской души богатыря нашего старшого.
И совсем было погибнуть Владимиру (так ему казалось), если не пришла Нимфодора - статная красивая девка, кровь с молоком. В расписном богато сарафане, с кульком семечек подсолнуховых, рыбьим хвостом (грубого полотна, с нашитыми чешуями) под мышкой, удочкой и ластами. Зачем было нужно последнее - непонятно.
Приблизившись к оторопевшему коту и вставши напротив него - руки в бока - девица, оглядев его критически, заявила:
– Приболела Малашка малость, грибков не тех покушала, даром что мавка... Я за нее покамест побуду. Куда тут взлезть надобно?
Кот, разинув пасть, застыл как изваяние самому себе.
– Слышь, киса, ты мне тут не умничай, - грозно нахмурила брови девица.
– Ты сказуй, куда взлезть надобно, а то как дам в ухо...
Не пытаясь оказать попытки к сопротивлению - такая не то что там коня какого - орде половецкой оглобли развернет - сглотнул и махнул лапой в сторону лестницы.
Окинув его взглядом, в котором ясно читалось превосходство, полное собственного достоинства, Нимфодора направилась к лестнице.
Как и следовало ожидать, та только на вид оказалось крепкой и рухнула, едва девица-красавица миновала треть ступенек.
Кот, справедливо рассудив, что жизнь дороже авторитета, дунул прочь во все лопатки в чем кошка родила. Мгновенно исчез и академический наряд, и стол с фолиантами. Вдогонку ему полетело две трети сломанной лестницы, а затем и сама Нимфодора, приподняв одной рукой сарафан, чтоб не мешал бегу, а в другой зажав деревянную поперечину. Чем дело закончилось, Владимир так и не узнал - утром они ускользнули потихоньку, а вечером парочка изредка мелькала то тут, то там, причем расстояние между преследуемым и преследовавшей неумолимо сокращалось.
Кстати, если кто-то вдруг подумает, что кот за отсутствием твердого знания пытался скрыться за обилием слов, отсылаем того к диссертации Ореста Миллера, чье название счастливым образом совпадает с названием несостоявшейся лекции.
...Никто и не спорит, что лучше ехать, да только всему, даже самому прекрасному, приходит конец. У первой же росстани телега остановилась и мужик довольно невежливо потревожил кнутовищем дремавших.
– Ну, прощевайте, - буднично произнес он, - мне - прямо, а вам - куда знаете. Давайте, давайте, подымайтесь, мне еще засветло успеть надобно...
Судя по скорости, с какой двигилась телега, конечный пункт назначения мужика отстоял от силы верст десять - пешком часа четыре. Они из любопытства некоторое время глядели ему вслед - ну да, верст десять, никак не более; лошадка его, стоило им слезть, поплелась шагом, а сам возница, судя по всему, принялся клевать носом.
– Чего встали, - буркнул, наконец, царевич, - бросай клубок.
С левой стороны от них раскинулось широкое поле, справа - редколесье, в видимости переходившее в непролазную чащу. Одна дорога разграничивала поле и это редколесье, другая - редколесье и еще одно поле, покрытое сплошь невысокими деревцами всех видов: тут тебе и березки, и ели, и осинки, и все-все-все... Создавалось впечатление, что они посажены искусственным образом, причем относительно недавно. Поодаль между посадками двигалось темное пятно, отсюда неопределимой принадлежности.