Просто сказка...
Шрифт:
Повесть об Александре Поповиче в Тверской летописи отличается цельностью и видимо представляет свод нескольких данных. Она вставлена под 1224 годом, но передает историю Александра начиная с княжения Всеволода и рассказывает затем об участии нашего витязя в междоусобии Всеволодовичей.
Замечательна подробность в сказании Тверской летописи об Александре Поповиче. По смерти князя Константина, Александр позвал на совещание других богатырей; решено было оставить службу удельным князьям, "понеже князем в Руси велико неустроение и части боевее; тогда же ряд положившее, яко служити им единому великому князю в матери градом Киеве": Рассказ Тверской летописи разъясняет путь перехода Алеши в цикл Киевских былин. При обычном стремлении былевого эпоса к объединению, легко мог быть сделан в былинах об Александре шаг вперед: кратковременность пребывания Александра
Отсюда-то, вероятно, двоякие известия об Александре Поповиче в Никоновской летописи: Александр Попович упоминается в ней и при Владимире I, и в начале XIII-го столетия: Но существование Александра Поповича при Владимире в высшей степени сомнительно: о таком богатыре упомянули бы древнейшие летописи, тем более, что тогда им пришлось бы назвать лицо, весьма известное народному былевому эпосу, да и рассказ Никоновской летописи невероятен, как то доказал Н.И. Костомаров".
Здесь же располагались три шатра, неказистые, из грубого полотна, размером малы, каменная баба, три здоровенных ствола, обмазанные поверху смолою, в расстоянии метров пяти друг от друга, в ряд, и небольшой, явно рукотворный, прудик, затянутый травой. Пылал костер, над костром, благоухая на всю степь пряными травами, булькал гречневой кашей с зайчатиной помятый котел, чуть поодаль от него раскинут выцветший ковер, долженствующий изображать скатерть, здоровенные деревянные плошки, ложки, кувшины и кружки, хлеб и что-то еще, что Владимир не рассмотрел. Его внимание почему-то привлекли стволы.
– А зачем они?
– набравшись храбрости, шепнул он стоявшему рядом Коньку. Ему почему-то вдруг представились половецкие пленники, привязанные к столбам и дающие показания под строгим надзором богатырей.
– Как зачем?
– удивился Илья. Как ни старался Владимир говорить тихо, а все ж таки был услышан богатырем.
– Не простые то столбы, - сигнальные.
– А почему три?
– полюбопытствовал Владимир.
– Как почему?
– еще больше удивился Илья.
– Самый малой зажечь - знак подать, степняки на подходе. Средний - напали они на заставу. А уж высоконький - подмога нужна. Так от заставы к заставе огонь и передается, до самого Киева. А чтобы с толку не сбивать, всегда один должон гореть, ежели что приключилось. К примеру сказать: ежели средний запылал, так малой погасить надобноть.
– Так как же его погасить, если он смолой обмазан?
– удивился Владимир.
Илья и Добрыня недоуменно переглянулись.
– Зришь озерцо, аль не зришь? А столб из земли вынуть - разве велик труд?..
– Долго вы там баять собираетесь?
– Алешка уже сидел около блюда - сказать миски язык не поворачивается - полного ароматной дымящейся каши.
– Гостей дорогих, чай, баснями не кормят. Как у нас принято: накорми-напои, в баньку своди, а там уж и разговоры веди.
– И совсем неожиданно: - Давайте, садитесь, пока все не остыло.
Уж не отюда ли пошел обычай, описанный генералом Манштейном в своих Записках? Сделаем совсем коротенькое отступление.
"...отряды запорожских казаков беспрестанно бродили в поле, около крымской линии, наблюдая за каждым движением татар, и тотчас давали знать, если замечали, что неприятель поднялся. Для того, чтобы дать весть всему краю, вдоль границы, через каждые полумили, были выстроены по три столба, снабженные на верхушке смоляными бочками с сухим лесом и соломою. Как скоро делалось известно, что татары выступили, то зажигают огонь на первых сигнальных столбах по всей линии: этим предупреждали караулы и жителей быть настороже; если же неприятель показывался поблизости одного из постов, зажигали огни на вторых столбах; а когда неприятель уже вторгся в страну в каком-либо месте, то зажигали огонь на третьих столбах. Тогда все войско немедля выступало навстречу неприятелю и шло по направлению завиденного огня, стараясь отрезать хищникам отступление".
Все расселись, и чинно принялись за ужин. Конек также расположился за общим столом, перед ним поставили большую лохань, до верху наполненную отборнейшим овсом.
Владимир работал ложкой - оголодал за день - а нет-нет,
– Да ты смущайся, не бойся, не колдовской он, - наконец заметил и по-своему расценил его взгляды Илья.
– То басурманы... Нагрянули, понимаешь, не во время, а у Алешки меча богатырского под рукой не оказалось, только котел вот этот. Ну, отбился, как смог... Кстати сказать, пока не забыл. Тут гости наши порассказывают, будто Баба Яга пошаливать стала. В полон людишек берет да задарма работать на себя заставляет. Ты бы, Алешка, порешил с этим как-то, что ли. Ты у нас по этой части большой мастак.
Тот аж поперхнулся.
– Да ты что, Илья? Я ж богатырь русский. причем не из последних. А тут женщина все-таки. Как же я...
– А вот так. Видишь, тяжело старушке. Надрывается она, бедная, а помощи ждать не приходится. Вот и лютует. Да тут любой взлютовал бы - глянь, сколько бездельников окрест. Вот ты бы и помог ей по хозяйству, чай, силушкой не обижен стать, к работам хозяйским сызмальства приучен. Али мужиков каких попросил помочь...
– Мужиков?
– Алеша отложил ложку и раздумчиво потеребил бороду.
– Мужиков, говоришь?.. Это можно.
– Только ласково, ласково попросить, а не то знаю я тебя, - с доброй укоризной глянул на него Илья.
– Вестимо, ласково...
Алеша поднял ложку и продолжил трапезу.
– Ласково, Алеша, значит - ласково, уговорами. А ты чуть что - за розгу хватаешься. Сам, небось, ведаешь, какое тебе прозвище мужики за глаза дали?
– Так пущай сами стараются. Что я им, Святогор, что ли, хозяйство ихнее подымать?
Увидев, что Конек навострил уши, Илья по-доброму улыбнулся и принялся объяснять.
– Да, история приключилась... Прослышал как-то наш князь, что в землях его, далеко на восток от Киева, к Мурому моему родимому, мужикам туго приходится. Как ни бьются, а все, почитай, неурожай. Вот и уговорил он Святогора, - первого богатыря земли Русской, - помочь им с хозяйством справиться. Тот поначалу все отказывался: как, мол, так, богатырь я, али кто? Мне бы силу неведомую, супротивника, а тут пущай Микула помогает. Ему это сподручнее, привычнее он к труду крестьянскому. А Микула, к слову, занят шибко оказался. Он новый способ вспашки как раз осваивал - на змеях. И провел-то всего одну борозду, зато такую - на коне добром не перепрыгнешь. Шибко осерчал на него князь тогда. А как не осерчать - чуть не до моря овраг устроил. Велел, пока не закопает своей борозды - на глаза не показываться... К чему это я? Ах, да. В общем, уговорил Святогора. Согласился он на свою беду. Сам посуди: в землях тех что ни год, все не по задуманному. То зимой снег внезапно выпадет, то осенью бездорожье, то кроты репу поедят, то бабочки капусту... Бился-бился Святогор, да так ничего и не добился. Понятное дело: куда ж на кротов али бабочек с мечом-палицей богатырскими... В общем, загоревал он и подался с горя в горы Карпатские. Может, оно и к лучшему? Он и раньше супротивникам спуску не давал, - к слову сказать крут, но справедлив, - а нонче вражья рать за сто верст к горам подойти боится. Потому как насчет справедливости дюже сомневается...
– А что там слышно нового в Киеве?
– спросил Алеша.
– Да я в Киев лет сто уже как не наведывался, - отвечал Конек, несколько удивленный.
– А вы разве...
Богатыри переглянулись. Потом Илья сказал, полувопросительно:
– Поведать, что ли?
– А чего ж не поведать, поведай, - отвечал доселе молчавший Добрыня.
Илья потеребил бороду.
– Мы, вишь ты, давно из Киева. Как раз когда эта история приключилась... Явился, понимаешь, к нашему князю грек один, старый-престарый, звездочтец. Явился, и говорит: "Хочешь, князь-батюшка, я тебе подарочек сделаю. Очень полезный подарочек. Не за безвозмездно, конечно, но очень даже полезный". (Где ж это видано, чтобы грек - да за бесплатно...) И достает из сумки петушка золотого. А князь наш как увидел, так и закричал, ногами затопал. "Знаю вас, греков, кричит, и петушка этого знаю. Посадить его на спицу, а он, коли беда откуда грянуть собирается, повернется туда да и запоет. А тебе, старому, за это шемаханскую девицу подавай, слово за слово, а потом по лбу - в общем, одни неприятности. Думаешь, мы здесь совсем деревенщина неотесанная, думаешь, читать не обучены?.." "Да нет же князь, отвечает грек, - куда мне эту девицу девать, ты мне золота отсыпь, сколько скажу, и столкуемся". "Золота, говоришь? И столкуемся?.."