Просто сказка...
Шрифт:
Древность карачаровских преданий подверг сомнению еще в XIX в. известный исследователь былин В.Ф. Миллер. Он обратил внимание, что название села Карачарова в былинах ("село Карачарово", "Карачаево", "Карачево") близко по звучанию с названием старинного русского города Карачева, Брянской области, а само село относительно недавнего происхождения (упоминается в источниках с 17 века).
С древним Карачевым также было связано немало местных легенд об Илье. Недалеко от Карачева, у села Девять дубов, по преданию, происходил бой Ильи Муромца с Соловьем разбойником. В XIX веке местные жители показывали здесь речку Смородинку, пень оставшийся от девяти дубов, на которых сидел Соловей. Говорили,
В.Ф. Миллер заметил, что о муромском и карачаровском происхождении богатыря нет ни слова в наиболее архаичных записях былин (по мнению В.Ф. Миллера таковыми являются те из них, где не упоминается еще о казачестве Ильи Муромца, а сам он называется не стариком, а "добрым молодцем", молодым богатырем). Отсюда он делал вывод, что первоначально в зачине былины об Илье Муромце и Соловье-Разбойнике ("Как было во Муроме, во селе Карачаеве"), под селом Карачаевым подразумевался город Карачев, а под основным действием - происходивший там бой Ильи Муромца с Соловьем. Случайное созвучие названия Карачева с названием муромского села привело к позднейшей замене г. Карачева в былинах Карачаровым.
Древнейшие записи пересказов былин об Илье Муромце дошли до нас в списках XVII-XVIII вв. В качестве одного из персонажей Илья выступает в литературном произведении "Сказание о семи богатырях", самые ранние записи которого относятся к XVII в. В рукописях XVIII в. дошли до нашего времени древнейшие прозаические пересказы былины об Илье Муромце и Соловье разбойнике. Списки ее подразделяются на две редакции: "себежскую" (в ней Илья по пути из Мурома в Киев освобождает г. Себеж) и "черниговскую" (в ней богатырь освобождает г. Чернигов). Все варианты более древней "себежской" группы восходят к одному источнику XVII в. Наиболее близкий к протографу список называет Илью не "Муромцем", а "Муравцем", "уроженцем города Морова":"
Не успел Алеша скрыться из виду, - ох, и не хотелось ему выполнять поручение, - да куда ж деваться: не станешь перечить старшему брату названому. Только и сказал: "Ладно, будь по-вашему. Наведу порядок", - вскочил на коня - и только его и видели. А пока вслед ему смотрели, - с другой стороны, вдалеке, пыль столбом, и что-то с необыкновенной скоростью движущееся по направлению к холму.
– Ох, чует мое сердце, не к добру это, - протянул Илья.
И точно.
Подлетел взмыленный конь и встал разом, упершись в землю всеми четырьмя копытами. Через холку перелетел, растопырившись, какой-то разодетый щуплый молодец, шмякнулся оземь, разбросав руки-ноги, что твоя лягушка, полежал пару мгновений, вскочил и, обратившись к трем столбам, заламывая руки, заголосил:
– Беда пришла, откуда не ждали, сильномогучие богатыри!.. Вступайте в злато стремя, вступитесь за землю Русскую:
– Да ты погодь, гонец, не гомони, и так много пыли поднял, все глаза запорошил, - рассудительно заметил Илья.
– Ты толком поведай, что случилось-то.
Гонец мотнул головой, посмотрел на столбы, затем через плечо на богатырей, развернулся, ничуть не смутившись, и сказал спокойно:
– Так ведь я и говорю: похитил Змей проклятый красавицу нашу, свет-княжну Милославу.
– И тут же вновь сбился на крик: - Вступайте же, богатыри, в злато стремя, вступитесь за землю Русскую, за единственную кровиночку князя нашего...
– Постой, постой, как так - единственную?
– удивился
– На заставу уезжали, у него четверо сыновей да две дочери было. Так неужто все уже на погосте? А верещать и думать забудь. Говори по делу, а не то, сам знаешь:
Гонец, видимо, знал, почему и принял слова Муромца к сведению.
– Да нет же, все живы-здоровы. А Милослава-то из них одна.
– И когда же оказия сия случилась?
– Уж месяца три-четыре минуло.
– Как так?
– от могучего удара Ильи содрогнулась земля, из нор повыскочили и бросились наутек кроты и мыши, из ковыля взмыли в небо птицы.
– Что ж вы, только прочухались? Говори толком, да с чувством, да с расстановкой.
– Решила княжна молодая владениям отца смотр учинить, ей какой-то мних про Ольгу рассказал, светлая той память, - начал свою повесть посыльный.
– Князь не стал возражать, заодно, мол, доброе дело сделаешь, перепись населения, владений, дал ей часть дружины, ну там мамок-нянек всяких, да и отпустил с миром, как Рогнеда ни супротивничала. Долго ли, коротко ли, стали они лагерем в одном переходе от Полоцка, уж больно там места красивые. А утром глядь-поглядь, шатер-то пуст. Переполошились все, легко ли сказать - князь за дочь головы посымает.
Кто искать ринулся, кто сразу в бега подался. Да что там - ни следа, ни слуху, ни духу. Кто смел, да верен, да дурак - к князю ни с чем воротились, покаялись, так мол и так, пропала дочь твоя, княже, но и то во внимание прими, повинную голову меч не сечет. Владимир-князь поначалу, гневлив бо, в Сибирь их сослать хотел на вечное поселение, даже дорогу велел проложить - так Владимиркой и назвали - затем отошел, отходчив бо. С Рогнедой у него о ту пору размолвка вышла, так он ее по той дороге и прогнал, да мастера не туда класть начали... Впрочем, я не о том. Сам-то князь новую жену обрел - чешку. Надо знать, чехи - они люди европейские, цивилизованные. Вот она, чешка-то, и присоветовала. Посадили писцов-художников, намалевали они портретов княжны пропавшей, текст составили, отредактировали, поразвешали всюду, а где не хватило, вестников послали, вознаграждение объявили, в общем, все чин по чину.
Тут-то и обнаружился мужик, видевший, как Змей с плененной Милославой пролетал. Низко так летел, стог ему разметал, а так бы и не заметил. Владимир ему за то своими руками чару вина поднес, да по плечу потрепал. Поцеловать хотел, но мужик небритый оказался. Пир в честь него закатил, а что позвать забыл - так с кем не бывает? А аккурат наутро после пира меня к вам послал. Как же мы без вас-то? На Змея ведь богатырь нужон, один на один, по-честному, не то иноземцы засмеют, здороваться перестанут. Опять же варяги обратно подадутся, как тогда порядок держать?
– Давно ли князь тебя с вестью послал?
– насупил брови Добрыня.
– Так сразу и послал, как мужик обнаружился.
– И где ж тебя, волчья сыть, носило?
– Всадник я никудышный. Натер себе, вот и пришлось лечиться в одной деревушке у знахарки. А места эти мне и вовсе незнакомы, сам-то я не местный. На каждую версту, почитай, семь верст крюка давал.
– Знахарка-то хоть хороша?
– Спрашиваешь...
– Гонец возвел очи горе, затем спохватился.
– Старуха, карга, она еще Рюрика, небось, помнит.
– И тут же, без перехода, видимо, почувствовав, что разговор принимает опасный оборот: - Ну, что-то я тут заболтался с вами, князюшка, поди, заждался. Весточку передал, поручение выполнил. Пора и в обратный путь.
– Он метнулся на коня и, прежде чем кто успел хоть слово сказать, дунул в ту сторону, откуда заявился. Причем, пока Владимир смотрел ему вслед, казалось, что он не сидит в седле, а мотается над конской спиной подобно флагу на флагштоке.