Провокатор
Шрифт:
– Точно, Классман! У тебя быстро воспламеняемый факел. Девочки-девочки, у него в штанах олимпийский огонь!..
– хохотал я. Зажгите его!
– Дурак!
– возмущался мой товарищ по несчастью; если несчастьем считать разбушевавшихся блядей.
– Ты, дурак, думаешь, что актер в этой жизни?!
– А кто же я?
– Ты?!
– Да, я!!!
– Ты - декорация!
– Ты о чем, Классов?
– трезвел я.
– На что намекаешь?
– А на то, что не видать тебе миллиона, как собственной жопы!
– Фи, а где культура,
– занервничал я.
– И я тебя все равно не понимаю.
– На твою новую картину никто не даст ни цента, это я тебе говорю.
– Почему?
– Потому что он антирежимный. Так мне сказали.
– Кто сказал?
– взревел я.
– Какая рваная сучь посмела такое брякнуть? Какая ебекила посмела сомневаться? Даже Царь-батюшка не сомневается. Даже Ромик думает, где взять баксы... Этот фильм будет самым лучшим фильмом постсоветской современности. Это я вам говорю - гений эпохи распада, в бога-душу-мать!..
Автобус "Икарус" и командирский джип прибыли к месту боевых событий, когда они не только закончились, но уже подводились неутешительные итоги поражения.
– Убитые?
– гаркнул подполковник, похожий на полевую мышь.
– Никак нет!
– отрапортовал молоденький офицер-"пушкарь".
– Раненые?
– Нет.
– А что же есть, вашу мать?!
– взревел подполковник.
– Вот это... все!
– Офицер широким жестом продемонстрировал разбитую технику и молчаливые пушки с разбежавшимся расчетом.
– Танк какой-то... некондиционный, - пытался оправдаться.
– Некондиционный?
– Да, Т-34?
...Фотокинорепортеры с большим увлечением и энтузиазмом снимали последствия странного сражения при ж/переезде. Из-за занавески на окне автобуса осторожно выглядывал Санька. Его русая голова утопала в иноземном кепи.
– ...И убитых нет?
– недоумевал генерал Мрачев.
– И раненых?
– Бросив в раздражении трубку телефона, прошел к секретной карте военного округа. Присутствующие генералы последовали его примеру.
– Так, здесь они продрались, - задумчиво проговорил.
– Хотя и могли прошмыгнуть... Куда это они?
– Эта дорога на белокаменную, - сказал генерал ВДВ.
– Шутиха им нужна, - заметил Артиллерист.
– Себя показали и нас наказали, канальи.
– И кто? Четыре старых дуралея!
– возмутился Ракетчик.
– Четыре Героя Советского Союза! Кажется, для нас это многовато? снова задумался генерал Мрачев.
– А дайте моим орлам взлететь соколами, - предложил генерал ВДВ.
– Танк - не бабочка!
– хмыкнул Связист.
– Может, с ними связаться по рации?
– Да нет у них связи, - отмахнулся Мрачев.
– Любопытствовал у директора. Не успели установить.
– Бардак! Ну?
– взялся за лысину Артиллерист.
– Дайте "Градом" щелкнуть!
– решительно предложил Ракетчик.
– Хочешь второй Кавказ здесь открыть?
– укоризненно спросил Мрачев. И обратился к генералу ВДВ: - Готовь, Виктор Степанович, своих небесных птах.
–
Над теплой степью и современной импортной техзаправочной станцией с небольшим трепещущим флагом летали птахи.
Скоростная магистраль была пугающе пуста. Из игрушечного жилого домика, выкрашенного в яркий кислотный цвет, выбрался пузатенький бюргер в шортах и майке - Фридрих Гесс. В его руках была зажата банка пива. Бюргер опустился на лавочку со столиком и, задумавшись о чем-то своем, национальном, медленно начал цедить пиво.
Из глубокой думы вывел его шумный приезд на велосипеде Василия, рубахи-парня и помощника-ученика. Вася на вертлявой веломашине был весьма хмелен:
– Фридрих! А я те самогонки из березовой табуретки!..
– Я не п'у тапур'етки, Вас'я, - укоризненно проговорил Ф. Гесс.
– Хде афто, Вас'я?
– Какие авто?
– не понял помощник, укрощая велосипед. Однако, осмотревшись, тоже удивился.
– Ё-мое! А где поток?
– Вся страна отдыхай?
– Может, того... путч?
– Пучч?
– Ну, революция! Ваши же Карл Маркс и Фридрих, кстати, Энгельс... Клара Целкин, да?.. Роза Шлюхсенбург, ну?
– О! Бог мой!
– в ужасе вскричал несчастный, обращаясь к небу.
Но небеса были безгласными, лишь пели в них жаворонки - предвестники грозы.
От ж/переезда, к облегчению войск, стартовал "Икарус", переполненный журналистской братией; стартовал по явному следу, оставленному траками Т-34. Вытирая грязное лицо обшлагом, подполковник, похожий на полевую мышь, проговорил нерешительно:
– Быть гражданской войне, я не я буду!
К месту чрезвычайных событий подкатили серебристый "мерседес" и еще несколько казенных автомобилей. Из "мерседеса" выбрались вальяжный Натовец и господин Костомаров. Медленно прошли вдоль обочины, глазея на поврежденную технику, облепленную бойцами, на ревущие тягачи, на суету командиров... За ними на расстоянии следовала группа сопровождающих лиц.
В мирной тишине летнего дня появился странный тревожный звук, будто идущий из-под земли. Фридрих Гесс тоже встревожился; беспокойно прошелся по вверенному хозяйству - в тени мехмастерской посапывал утомленный Василий; на столике, как артиллерийский снаряд, стоял бутыль мутного самогона, рядом с ним нервно позвякивал грязный граненый стакан невероятной емкости. Бюргер решился выйти на мягкий асфальт шоссе; присел на корточки для удобства слухового восприятия - гул приближался и был необратим, как рок.
Степной и вольный ветер врывался через открытый верхний люк в боевую рубку Т-34, гуляя по ней ощутимыми полевыми запахами. Старики молчали, отдыхали от первого боя после 45-го года. Лишь Ухов работал - вел боевую машину с веселой одержимостью. Он и сообщил экипажу:
– Командир! Вижу бензин!.. И человека... Чего делает-то?
Скорый Беляев вынырнул из верхнего люка и увидел: яркими красками пестрела бензозаправка, а на шоссейном гудроне сусличным столбиком застыл странный человек с ухоженным нерусским лицом.