Провокатор
Шрифт:
– Хенде хох!
– веселя душу, заорал Беляев. И увидел флажок с крестом, реющий в чистой синеве русского неба.
– А это что такое, едреня-феня? Кресты фрицевские. А ну, вашу мать!..
– И нажал гашетку крупнокалиберного пулемета, срезая пулями примету чужого вторжения.
Фридрих Гесс окончательно изменился в лице, испуганно вздернул руки вверх и шлепнулся на свой крепкий бюргерский зад.
Трудно не согласиться с утверждением, что жизнь берет свое. Как я ни сопротивлялся, как ни брыкался, как ни проклинал моего директора моей души
На столице, как каинова печать, лежала мгла. Возникало такое, повторю, впечатление, что на всех столбах вывинтили лампочки.
– Куда это мы тащимся, мутило?
– возмущался я.
– Мало того что ты не дал насладиться прелестями жизни, так еще и везешь неизвестно куда!
– Мне известно, - ворчал мой друг.
– Ко мне домой.
– Зачем?
– Во-первых, я не хочу, чтобы ты превратился в рассохшуюся декорацию!
– Чего-чего?
– не понимал я.
– Классберг, ты объяснись! Ты, кажись, меня оскорбляешь?
– А во-вторых, там у нас встреча.
– С кем?
– С тем, кто может дать миллион.
– Пиздюлей?
– Нет, долларов.
– Это хорошо, блядь!
– потянулся притомленным организмом.
– А что ты, Классман, нес там по поводу декораций?
Мой приятель, который, вероятно, окончательно спятил от быстро меняющихся событий, принялся городить некую околесицу по поводу того, что жизнь - это игра и мы в этой игре - актеры, однако большинство населения даже не статисты, а скорее всего использованные декорации.
Надо признаться, образ мне понравился. Я так и сказал:
– Образ замечательный!
– Но дополнил товарища: - Однако это не касается меня. Пока есть у меня душа, я буду главным действующим лицом в этой сумасшедшей, но прекрасной жизни.
– Не говори красиво, - одернули меня.
– И не зарекайся. Как бы не пришлось ее заложить, душу-то.
– Не, - беспечно отмахнулся.
– Заложил бы, да больно уж она у меня того... некондиционная... как Т-34.
– Ну, это как на нее посмотреть.
Тут я не выдержал; мало того что устал смертельно от некомпетентного праздника, так еще и веди разговоры на фальшивые фаталистичные темы.
– Классов, - сказал я.
– Именно Классов, а не Классман, не Классольцон, не Классаль, это я подчеркиваю для ортодоксальных, конкретно-исторических, каменистых на голову придурков; так вот, ты что, Классов, выступаешь сейчас в качестве посредника между мной и Люцифером? Так я понимаю?
– Угадал, дружище!
– хмыкнул человек за рулем авто. Лицо крутящего баранку моей судьбы было скрыто тенью.
– Ты, Саныч, был всегда чертовски догадлив.
– Профессия такая, чувствительная, душевная, - пожал плечами.
– Я смотрю
– Хм, исключительное самомнение, - сказал директор. И спросил: - И что не хватает пастуху для полного счастья?
– Не знаю, - задумался я.
– Все у меня есть: деньги, свобода, женщины, иллюзии, квартира, память, дочь, друзья, враги, наивность, ум, страсть, голос, посаженное в школе дерево, собственный взгляд, дурь, фильмы, которых не стыдно, разговоры с душой, одеколон, лунный свет в окне, тайны, мечты, надежды, бредовые завихрения...
– Достаточно-достаточно, - перебили меня.
– А славы нет?
– Как нет? Есть.
– В узком просвещенном кругу. Разве это слава?.. И потом: кто это мечтал в Канны, чтобы махнуть на брудершафт? С выдающимися кинодеятелями?..
– Ну был такой грех? Что из того?
– Не желаешь, значит?
– Желаю, - ответил я.
– Но в Канны просто не поедешь. Что мне для этого надо сделать?
Человек за рулем автомобиля, разрывающего скоростью ночное мглистое пространство, пожал плечами и безразлично ответил:
– Проще пареной репы. Чепуха. Мелочь. Как два пальца...
– Что?!
– заорал я.
– В партию вступить!
– Что?
– обомлел от удивления.
– В какую партию?
– В любую, - последовал спокойный ответ.
– Как это, не понимаю, - искренне растерялся я.
– Ну, есть всякие партии: коммунистов, фашистов, либералов, демократов, популистов, домохозяек, сексуальных меньшинств, эсеров, похуистов, монархистов...
– Что за блядство?
– вскричал в сердцах.
– Зачем это надо? Кому это надо?
– Прежде всего тебе, дорогой мой, - проговорил мой искуситель.
– А то получается нехорошо. Однозначно нехорошо. Ты все время один, как отщепенец. А нашему обществу такие не нужны. Ты обязан быть в общем стаде.
Я рассмеялся, но, признаться, смех мой был горек:
– Вы что, охерели малость? Все последние мозги поплавили на своих сборищах?.. Думать как все? Делать как все? Жить как все?.. В партию вступить?.. С ума можно сойти...
– А слава? Всемирная? Любовь всенародная? А?.. Ну что тут такого: формально вступишь в какие-нибудь ряды, заплатишь вступительный взносец. Можно ведь найти партию по душе... Душевных людей...
– И протянул мне яблоко.
– Вот, например, партию любителей фруктов. Кушай на здоровье. Они хорошо финансируются.
– Кто?
– Партия любителей фруктов.
– И что?
– Получишь свой миллион вечнозеленых без проблем.
– Да?
– Я тебе говорю, - сказал грассирующий человек за рулем.
– Надкуси-ка яблочко.
– Не хочу. У меня от яблок понос.
– Это плохо. Но советую подумать над моим предложением. Миллион долларов на улицах не валяется.
– Да?
– И посмотрел в окно авто: а вдруг на обочине труп нового русского с барсеткой, где этот проклятый капустный миллион квасится?