Проза и публицистика
Шрифт:
– Вот у нас нонешний-то губернатор какой славный! – сказал этот дежурный сторожу, уносившему от него свечу,– "только не надолго этакие-то!.." – подумал он, засыпая, и уснул с этой горькой мыслью.
X
Первые казусы
В утро такого невеселого раздумья канцелярского служителя, благополучно отпустив приехавшего с докладом полицмейстера и подписав несколько бумаг, его превосходительство пожелал вдруг видеть ни с того ни с сего губернского прокурора. Жандарм слетал за ним так скоро, что через четверть
– Я желал бы осмотреть острог,– сказал ему губернатор после первых приветствий.– Надеюсь, вы будете столь обязательны – проводите меня туда?
Падерин поклонился, смущенный немного.
– Когда угодно будет вашему превосходительству назначить время для этого?– спросил он, стараясь казаться совершенно равнодушным.
– Я желал бы сделать это сегодня же,– сказал его превосходительство,– сейчас...– прибавил он, застегивая вицмундир.
Губернский прокурор, по-видимому, не ожидал такого положительного ответа.
– Осмелюсь доложить вашему превосходительству, не лучше ли будет отложить это до завтра?– заметил он очень смутившись.
– Почему-с?– спросил его превосходительство, пристально смотря на него.
– Сегодня большая часть арестантов-с на работе,– доложил прокурор.
– Да, но это, я думаю, нам нисколько не помешает,– разочаровал его Павел Николаевич.
– Вашему превосходительству представится не очень веселая картина,– заметил, однако ж, развязно губернский прокурор, остря и заигрывая.
– Я не охотник до них,– сказал холодно губернатор.– Поедемте.
Делать нечего, как ни не хотелось почему-то Падерину ехать в острог сегодня, все-таки пришлось. Несмотря на то что губернский прокурор, "боясь стеснить его превосходительство", желал так же очень почему-то сесть на свои дрожки, губернатор посадил его любезно с собой на пролетку. Они поехали, разговаривая дорогой о каких-то совершенно посторонних вещах, а кучер Падерина следовал за ними издали, и Павел Николаевич часто обертывался, как будто рассматривая город, в сущности же для того, чтоб видеть, едет ли она за ними. Когда подъехали к острогу, губернатор вошел в него первый и, по обыкновению, очень скромно, так что сначала там его и не приняли даже за губернатора. Губернский прокурор хотел было распорядиться о чем-то, но его превосходительство попросил его знаком руки остаться в покое.
– Попроси ко мне, пожалуйста, г. смотрителя; скажи, что его желает видеть губернатор,– сказал он тихо в коридоре первому попавшемуся ему на глаза инвалиду. Тот на минуту изумленно вытаращил свои совсем полинявшие глаза и потом побежал со всех ног, как будто его вдруг кипятком обдали.
Падерин все посматривал по сторонам и как-то так странно, точно ему хотелось побеседовать с кем-нибудь в эту минуту.
– Как здесь душно и сыро, однако ж!– заметил губернатор, сделав вперед несколько шагов.
– Ветхое здание, ваше превосходительство,– обязательно пояснил прокурор.
– Должно быть, здесь никогда не проветривают камер? – продолжал Павел Николаевич, как бы не
Падерин нашел лучшим промолчать на этот раз.
– И грязь везде какая,– не отставал от него губернатор.
– Здесь, ваше превосходительство, обыкновенно по субботам моют,– догадался соврать прокурор.
– Мыть следует не по субботам, а как только окажется грязь,– обрезал его довольно чувствительно, хоть и спокойно его превосходительство.
В эту минуту явился весь запыхавшийся смотритель в кое-как натянутом мундире; видно было, что ему накануне и во сне не снилось сегодняшнее посещение. Смотритель был неимоверно высокого роста и вдобавок сутуловат, сутуловат так, что все острожные очень метко звали его "крючковатой дылдой", а чиновники, с легкой руки Падерина,– "холостым жеребцом", что также порядочно шло к нему. Руки у этой ходячей сажени, постоянно висевшие как плети, теперь поминутно болтались в ту и другую сторону, точно он ими муку сеет или все хочет поймать кого-то да никак не может; услыхав от своего кума, частного пристава первой части, что новый губернатор требует расторопности, он, может быть, именно ее и хотел выразить этим в настоящую минуту, а не то – просто выразить таким образом свою радость по случаю такого неожиданного губернаторского визита.
– Потрудитесь, пожалуйста, г. смотритель, провести меня прежде всего в арестантскую кухню,– сказал ему губернатор, ответив, против обыкновения, довольно сухо на его низкий поклон.
Смотритель повел их как растерянный. В арестантской кухне оказался страшный беспорядок: она походила на кузницу, на помойную яму, на что угодно в этом роде, только отнюдь не на кухню; в ней отвратительно пахло чем-то похожим на протухшую говядину. Кашевар, выбранный из арестантов и стоявший тут же с ковшом в руках возле огромного котла, вмазанного в печку, заметив на лице незнакомой еще ему власти крайнее неудовольствие, злобно-радостно посматривал на растерянного смотрителя: он сразу догадался, что это за (не разб.) пожаловал сюда в вицмундире, у которого красный околыш на фуражке. Другой арестант возился с метлой, выгребая из угла невообразимую кучу всякого сору.
– Отчего здесь так скверно?– спросил губернатор нахмурясь.
– Прибирают-с, ваше превосходительство-с,– отвечал смотритель скороговоркой.
– Что прибирают-с?
– Кухню-с, ваше превосходительство.
– Ради моего приезда?– спросил его превосходительство иронически и еще больше нахмурился.
Смотритель не нашел, что ответить.
– Что это у тебя там варится?– спросил губернатор у кашевара.
– Щи, ваше сиятельство,– ответил тот бойко.
– Я, любезный друг,– не сиятельство,– заметил ему строго губернатор.– Покажи мне твои щи,– сказал он через минуту несколько ласковее.
Кашевар почерпнул ему целый ковшик какой-то грязной жидкости.
– Это не щи, а мерзость какая-то,– выговорил с отвращением губернатор, пробуя из ковша и едва удерживаясь от тошноты.– Что это такое, г. смотритель?– очень заметно возвысил он голос.
– Точно так-с, ваше превосходительство-с,– ответил тот, совершенно растерявшись.