Прозрачная тьма: Собрание стихотворений

Сумбатов Василий Александрович

ЗВЕЗДЫ

Сколько звезд на небе темном – Голубых и золотых! Кто своим и кто заемным Светом блещет среди них? Может быть, земля другая – Нашей родины двойник – Там несется, сочетая С нашим мигом каждый миг. Может быть, в разгадках чуда, – Той же думою объят, – Мне в глаза глядит оттуда Мой двойник – духовный брат, Он с вопросами, быть может, Смотрит в небо, как и я, И его сейчас тревожат Те же тайны бытия.

ПЕСНИ ЗЕМЛИ

Мне

снилось, что сжалился Бог И крылья вернул мне опять, Что телом я легок, как вздох, Что с уст моих спала печать. И дух мой из тленья воскрес, Над мертвою плотью взлетев, И вспомнил я песен небес Давно позабытый напев. Не жалкой двуногою тлёй Я ползал, а мощным орлом Парил над печальной землей И пел полнозвучный псалом. Но тысячью свежих могил Предстало мне сверху всё то, Что в жизни земной я любил, Что вечной считал красотой. И едкая сладкая мгла Вдруг хлынула в душу волной, И песня небес замерла При встрече с печалью земной. Родные напевы земли Просились, рвались на уста, И высь голубая вдали Казалась чужда и пуста. И к Богу воззвал я тогда: Возьми мои крылья, Господь! Лиши меня их навсегда, Верни меня в смертную плоть, Верни меня к скорби моей, Страдать во всю жизнь повели, Но песен небесных милей Мне грустные песни земли!

СНЫ

Что в снах? – грядущее? былое? Кто тот историк иль пророк, Который с яркостью такою В цвета и звуки их облек? Кто ставит пьесы сновидений? Кто декоратор? техник кто? Кто этот музыкальный гений, Что оркеструет колдовство? Или, устав от подчиненья Обычаям дневной тюрьмы, В ночи в часы отдохновенья Живем иною жизнью мы? Иль в повседневности убогой Во сне дано творить и нам, И в этом – то подобье Бога, Каким был наделен Адам?

«Было в комнате только одно…»

Было в комнате только одно Чуть серевшее в мраке окно, Но – луна показалась едва – Неожиданно стало их два. Лунный луч в серебристом огне Прилетел и прижался к стене, И раскрылась стена, и за ней – Легкий танец прозрачных теней. За окном настоящим слышны Говор, смех, переплески волны, А за лунным окном – тишина Глубока, безмятежна, ясна. Где мой мир? За каким он окном? В надоедливом шуме земном Или в светлом молчаньи луны На холодном экране стены? Пусть стена преграждает мой взгляд, – Для мечты не бывает преград, И купаюсь я в лунной тиши, Как в стихии, родной для души.

НАД МОРЕМ

Споря с утренним приливом, Словно чуя в нем врага, Тетивою над заливом Натянулись берега, Мощным луком изогнулся Горизонт, увитый мглой, Белый парус в даль метнулся Окрыленною стрелой. Но куда ж направлен смелый И губительный полет? – Там над морем лебедь белый – Тучка светлая плывет.

АПРЕЛЬ

В

церквах звучит печально «Stabat Mater», А уж ручьи звенят: Христос Воскрес! Вчера был снег, – сегодня он исчез. Земля! Земля! – кричит, как навигатор, Весенний ветер, вдруг ворвавшись в лес. Земля! Земля! – деревья шумно вторят, Щетину травки видя под собой, А воробьи веселою гурьбой В широкой луже плещутся и вздорят, И солнце блещет на воде рябой. Какое за ночь совершилось чудо! – Еще вчера белела седина Зимы везде, – сейчас уже видна Земля под травкой ярче изумруда. Привет тебе, апрель! Привет тебе, весна!

ЗЕРНО

Мимо весна пролетала, Бросила что-то в окно. Думал – пылинка, а это – зерно! – И на глазах моих стало, Будто в земле, раскрываться оно. Чудо! Без солнца и влаги Вдруг появился росток, Будто зеленый пополз червячок Вдоль по линейкам бумаги, По пустоте ненаписанных строк. Миг – и прорезались почки, Соком живым налиты, Миг – и, как будто упав с высоты, Блещут на белом листочке Гаммою красок волшебных цветы. Радуга или растенье? Где я? В каком я краю? Краски и запах – как будто в раю!.. Или опять вдохновенье Вздумало жизнь разукрасить мою?

ОСЕННИЕ КРАСКИ

Уныло стлался луг бескрасочным ковром, Понурясь, лес стоял, безжизненный и бурый, – Душил красу земли, гасил цвета кругом Сын октября – туман, слепой, холодный, хмурый. Но солнца яркий луч, – как золотистый жук, Прорвавший паутин натянутые сети, – Пронзил тумана муть, взглянул на лес и луг, И вспыхнули они в живом горячем свете. Всё – золото, парча, багрянец и янтарь, И капельки дождя – как камни дорогие! Осенней ризы блеск! Так одевались встарь В торжественные дни владыки Византии.

«Именами любимых отмечена…»

Именами любимых отмечена Половина минувших годов, – Сколько счастья и радостей встречено, Поцелуев и ласковых слов! Дорожит ими память капризная, – Вспомнишь имя – и вспомнится год, Пролетавший тогда над отчизною, И улыбкой душа расцветет. А в другой половине минувшего Не запомнилось милых имен, – Там – лишь тени всего потонувшего, Там – подводного Китежа звон. И звучит этот звон укоризною: Отвернулся! Забыл! Изменил!.. Но не трогают память капризную Голоса из подводных могил.

ПАМЯТЬ

В Милан из Рима торопясь, экспресс Гремит и в щебень вдавливает шпалы. Холмы, лощины, обнаженный лес, Кой-где цветок печальный запоздалый. Под ветром злым из заальпийских стран, Уже покрытых ранними снегами, Над Тразименским озером туман Скользит, и рвется, и летит клубами. Так легионы римские рвались Под яростным напором Ганнибала. Здесь под слонами берега тряслись, Как под колесами вагона – шпалы. Но не слонов, не римлян и не бой Рисует память, а совсем другое: «Историка» и класс я вижу пред собой, И «отвечаю» я о Тразименском бое, И, отвечая, думаю о «ней», – Да, да! – о ней. Прости меня, Фламиний! – Ведь нынче – в отпуск, – вечер у друзей, И встреча с ней, и взгляда пламень синий.