Прозрачная тьма: Собрание стихотворений

Сумбатов Василий Александрович

КЕДР И ПАЛЬМА

Крутится, свищет над Римом пурга, Пальму и кедр одевая в снега. С дрожью в поникших остывших ветвях Пальма вздыхает о солнечных днях, Грезит о юге, где сладостен зной, Видит далекий Египет родной. Кедр же, купаясь в пушистом снегу, Грезит о севере, видит тайгу, С поднятой гордо стоит головой, Шапкой красуясь своей снеговой. Ветер насмешливо смотрит на них, – Слышал и помнит он гейневский стих, – Как под метелью на голой скале Кедр одинокий мечтал о тепле, Как он дремал, и сквозь белую тьму Грезилась стройная пальма ему, – Пальма, что нынче с ним рядом растет, Но никогда ни его не поймет, Ни этой снежной красы, что кругом Вьется

и блещет живым серебром.

СИГНАЛ

Сегодня в буйный снегопад, В мороз сердитый – молний взгляд Не раз сияньем голубым Зажег под снегом спящий Рим, И гром так грозно грохотал, Как бомб разрывы, как обвал, Стремглав катящийся с вершин По пестрым склонам Апеннин. Нам всем случалось слышать гром – В грозу и даже ясным днем, – И это не дивило нас, Но гром зимой, в морозный час, И молний блеск сквозь снег густой Уже не кажутся простой Игрой природы, – что-то в них Звучит как грозный вещий стих, Как укоризна, как запрет, Как предсказанье страшных бед, Как кем-то поданный сигнал, Что уж идет девятый вал.

ТРИ СМЕРТИ

Их было трое – молодых прислужниц В известной всем таверне Азэлины, – Все три – красавицы: Сиона дочь Мария, Гречанка Эгле, Смирна из Египта. Когда дохнул огнем Везувий на Помпею И раскаленный град камней, песка и пепла Низвергнулся на обреченный город, Веселая таверна опустела. Все завсегдатаи мгновенно разбежались, Кто – по домам, кто – к Сарно, кто – на взморье, И три красавицы покинули таверну, И все в один и тот же час погибли… Прошли века. Обличье тела Смирны Нашли среди других у алтаря Изиды, А тело Эгле – в парке пышной виллы, В объятиях патриция Марцелла; У цирка в портике нашли Марии тело, Она в земном поклоне там застыла Пред камнем, на котором был изваян Из слов молитвы «Pater noster» крест.

В ГОРАХ

1

Дуб пожелтевший одинокий Над кручей горною повис И, мучим жаждою жестокой, С тоской глядит в долину, вниз, Где травы шелковые тучны, Где допотопною змеей Ползет-скользит ручей беззвучно, Блестя холодной чешуей… О, если бы взмахнуть ветвями, Из камня вырвать кисть корней, Слететь орлиными путями Туда, где жизнь для всех вольней, Где сын его в избытке силы Кичится зеленью ветвей, Не зная жажды, что томила Его отца от юных дней.

2

Чем выше всходишь – видишь шире, Но видишь мельче всё с вершин, – Всё тает в голубом эфире, Всё тонет в нем, и в Божьем мире Вдруг остаешься ты один.

3

Вот он – хребет неодолимый, Где только небо надо мной, Где я – отшельник нелюдимый – Питаться буду тишиной, Где брат мой – камень многодумный, Чужой соблазнам бытия, Ушел в себя от жизни шумной, Молчанье возлюбив, как я. Мы жить с ним дружественно будем Под тенью облачных кустов, Мы молчаливо здесь обсудим Всё, для чего не нужно слов. Но знаю я: потом, в селенья Спустившись с этих вечных скал, Я позабуду все решенья, Что мудрый камень подсказал, И я горюю, сознавая, Что не пройдет еще и дня, Как снова истина простая Загадкой станет для меня.

КРЕСТ

Высоко над лесом дремучим, Где узкой тропинки конец, Где с ветром встречаются тучи, Возносится крест-голубец. Он стар, только

новая крыша От солнечных рдеет лучей, И нет по окрестностям выше, Древнее его и святей. Лужайка снарядами взрыта, – И здесь бушевала война, – Спасителя ноги разбиты, В груди Его рана видна, И черный осколок гранаты Из раны глядит до сих пор, Но кротко взирает Распятый, – Лишь милостью полнится взор. И кажется – нет здесь распятья, Ни крови, ни терний венца, – Здесь только раскрыты объятья, Здесь только любовь без конца.

ПРОЗРАЧНАЯ ТЬМА (1969)

АНГЕЛ

Кн. Е. Н. Сумбатовой

Трудно жить человеку без зренья, – Вместо красок и форм видеть мрак, Жить на ощупь, не знать направленья, Натыкаться на каждый косяк… Не своими глазами читаю И пишу не своею рукой, – У тебя, милый друг, отнимаю Краткий отдых и редкий покой. Ты полна доброты и терпенья, Ты меня понимаешь без слов, Ты – надежда моя на прозренье, Ты – защита моя и покров. И под благостным этим покровом Дух мой новым познаньем расцвел, – Я таинственным зрением новым Вижу ангельский твой ореол.

РОДИНА

Кн. С. А. Щербатову

Ты со мной неотступно всегда и везде, – Слышу в ветре родное дыханье, И в горах, и в лесах, и в волне, и в звезде Вижу ясно твои очертанья. В струях Тибра мне видятся волны Невы, Петербургских дворцов отраженья, В дальних звонах я благовест слышу Москвы, Переливы церковного пенья. Там, у виллы, – звучит Петергофский фонтан, Царскосельская вьется аллея, И не твой ли повис над рекою туман, Под закатным лучом розовея?.. Не Кавказ ли вон там – у гигантской скалы? Не твои ли там тучки проплыли? А в лесу – эта тень, этот запах смолы, Эти птиц голоса – не твои ли?..

ГРАД ПЕТРА

Рождавшейся Империи столица – Санкт-Петербург – Петрополь – Петроград – Лишь при Империи ты мог родиться И вместе с ней ты встретил свой закат. Два века роста, пышного цветенья, – Архитектуры праздник над Невой, Расцвет искусств, науки, просвещенья, Поэзии и чести боевой! Два века славы, блеска и покоя, Немногих перемен, недолгих гроз! Жизнь, как Нева, не ведала застоя, Ты, град Петра, всё украшаясь, рос. Но славы вековой умолкли хоры, Империя приблизилась к концу, И прогремели выстрелы с «Авроры» – Салют прощальный Зимнему дворцу… Ты имени лишён, но Всадник Медный Руки не опустил, – придёт пора, – Разгонит он рукой туман зловредный И впишет вновь на картах: Град Петра.

ЗАВЕЩАНИЕ

Дойду ль туда, где всё знакомо, – В простор моей земли родной, Иль двери отческого дома Захлопнет смерть передо мной? Кто знает? Сила увядает, Хотя надежда – вся в цвету, Хоть вера гордо презирает Могилы гниль и темноту. Но если не смогу при жизни – Трудами рук, огнем идей – Я послужить своей отчизне, То пусть мой прах послужит ей. Поля чужбины мне не милы, Отдайте Родине мой прах, – Пусть ляжет – даже без могилы! – На русских вспаханных полях. Пусть он смешается с землею, Но не для отдыха и сна, А для того, чтобы собою Питать посевов семена, Чтоб поднялись пышней на ниве Колосья, золотом звеня, Чтоб в их сияющем разливе Блестела искрой часть меня.