Прыжок "Лисицы"
Шрифт:
А часики тикали. Тамару могли уже собирать в дорогу. Еще месяц — и придется ее с боем вырывать из дома молодого мужа. Я даже к такому повороту событий был готов. Вот же Эдмонд подсуропил!
При всей моей злости на него, я не мог не признать, что в сравнении со стариной Беллом он — красавчег! Ему я готов был прикрывать спину и проливать за него кровь. А для Джемса Станислава у меня было только два слова: «пошел ты»!
И не моя хандра была тому виной. Паршивое настроение, естественно, присутствовало. Но Белла я стал бы ненавидеть всем сердцем, даже случись долгожданная встреча с моей грузинской царицей.
Мою ипохондрию скрасил, но до конца не развеял приезд Дмитрия Цикалиоти с Фалилеем. Юнкер заявился в Синоп под предлогом осмотра береговых укреплений. На самом деле примчался меня увидеть, как только я подал весточку о себе в османскую столицу. И Фалилей захотел того же. В общем, наша банда «Веселые ребята» собралась почти в полном составе. Лишь Его Преподобие не почтил меня визитом. Фонтон запретил. И сам в Стамбуле остался. Был крепко занят своими шпионскими буднями.
Я был счастлив увидеть старых друзей. Мне опостылел этот город. Я с каждым днём пребывания в нём становился законченным мизантропом. Мне не нравились местные жители. Меня раздражали все приезжие. Учитывая моё состояние и круглосуточное недовольство сложившейся ситуации, можно понять, как я был рад, наконец, столкнуться с дорогими для меня людьми. Любая встреча с Цикалиоти и Фалилеем была бы мне в радость. Но синопская стала глотком чистого воздуха.
Когда мы оторвались друг от друга после объятий, студент неожиданно выставил руку вперед. Понимал, что я сейчас начну обо всем расспрашивать. Хотел взять слово первым. Я даже чуток опешил. Дмитрий никогда так «бесцеремонно» себя не вёл. Цикалиоти убедился, что я готов выслушать. Прокашлялся.
«Хм… Что-то торжественное намечается, судя по его приготовлениям!» — подумал я.
— Коста Варвакис!
— Ты чего, Дмитрий?! — я не удержался.
Студент поморщился.
— Хорошо, хорошо! Молчу.
Дмитрий откашлялся еще раз.
— Коста Варвакис! Для меня честь передать тебе на словах послание от Феликса Петровича. Он просит прощения за то, что так обернулось дело с «Лисицей» и очень высоко оценивает твою роль! Представление о твоём награждении Станиславом 4-ой степени будет рассмотрено в заседании сего месяца Кавалерской Думой Ордена и в случае успешного голосования будет передано Государю Императору 25-го апреля. Фонтон не сомневается, что дело решится положительно. Редко, когда дипломаты ходатайствуют о награждении за поручение, сопряженное с опасностью! — тут студент позволил себе улыбку. — Что касается твоего поощрения за последнюю миссию, решение будет приниматься непосредственно в Корпусном штабе. Тебе следует туда прибыть, если ты надумаешь продолжать службу! Возможно, тебе будет предложено сдать экзамен на офицерский чин.
Только после этого Дмитрий сбросил торжественную маску, вернул детскую улыбку.
— Поздравляю! Очень рад за тебя!
Опять бросились обниматься. Опять я почувствовал себя Штирлицем, которого за разгадывание операции Санрайз-Кроссворд представили к присвоению звания Героя Советского Союза. Правда, тут же одёрнул себя.
«Губу закатай, герой! Тебе до Штирлица…»
— Спасибо! — скромно ответил.
Сели за стол. Наконец, можно было взять слово. Я сразу забросал их
— Ну, а ты как? — спросил он, когда я удовлетворил своё любопытство.
Ответить не успел. Неожиданно слово взял Фалилей.
— У меня для тебя письмо!
Прежде я удивился тому, насколько его речь стала чистой, грамотной и многословной. Целых пять слов! И только потом ошарашено взглянул на протянутый мне конверт.
Разорвал. От Тиграна!
— Но как? — спросил Фалилея.
— Я подумал, тебе быть приятно! — все-таки еще ошибался в согласовании слов.
— Фалилей! — я не удержался и обнял его. — Друзья?
— Читай, читай! — успокоил меня Дмитрий. — Мы подождём. Поедим как раз. А то…
Но я уже читал.
«Здравствуй, Коста! Здравствуй, мой дорогой друг! Как же я рад, что могу хоть так с тобой пообщаться. Спасибо Фалилею! Какой хороший человек! Настоящий христианин! Подумал о нас с тобой. Обещал, что, вернувшись, все расскажет мне о тебе. Что касается меня, то не волнуйся. У меня все в порядке. Дела идут хорошо. Наверное, у тебя легкая нога! Лавка стала приносить такой доход, что я выкупил соседнее помещение, расширяюсь. Знаю, что пока ты не можешь приехать сюда, наш герой! Но верю, что мы обязательно ещё увидимся. Береги себя! Обнимаю!»
Мне понадобилось время, чтобы прийти в себя. Я сидел с отсутствующим видом. Вовсю улыбался. Впервые за последние два месяца.
Дмитрий и Фалилей не могли скрыть улыбок, наблюдая за мной.
— Спасибо тебе, Фалилей! Это такой подарок для меня!
Фалилей коротко кивнул.
— Ты напишешь Тиграну, я передам! — предложил мне.
Я выпросил у хозяина таверны бумагу и чернил. Быстро написал Тиграну. Передал письмо Фалилею. Задумался.
И вот как тут опять не сравнить себя со Штирлицем, который захотел отправить весточку жене?! Ох, тщеславие, тщеславие!
— Я напишу ещё одно, Фалилей.
— Да. Кому?
— Её зовут Малика. Она живет в Бююкдере. Жена Селим-бея. Сможешь передать?
— Да.
— Только ей в руки!
— Понимаю. Только ей в руки.
— А если…
— Съем, — Фалилей пожал плечами.
Можно было не беспокоиться за безопасность Малики. Письмо в чужие руки не попадёт. Но это не значит, что я должен заставлять покорного абиссинца в случае чего съедать энциклопедию Брокгауза и Эфрона. Я оторвал четвертушку от целого листа. Будет не письмо. Коротенькая записка. В сложенном виде будет раза в два-три больше обычной марки. И легко уместится во рту. И исчезнет за один глоток.
— Еще одна просьба, Фалилей.
— Слушаю.
— Могу ли я написать ей, что в твоём лице она обретёт верного помощника, к которому она всегда сможет обратиться в случае необходимости?
— Да.
— Благодарю тебя. Эта женщина многое для меня значит.
Я принялся писать. Здесь моё сходство со Штирлицем заканчивалось. Писал на греческом и правой рукой. А не на французском и левой рукой, как это сделал Максим Максимович Исаев. И он свою записку так и не передал, опасаясь рисков. Я передам, будучи уверенным в Фалилее.