Прыжок "Лисицы"
Шрифт:
Что за таинственные Бамборы, я не знал. Русская крепость со столь звучным названием до XXI века не дожила. Во время воронцовского морского круиза мы прошли мимо. Слышал лишь обрывки разговоров, что русские военные суда туда часто заходят, что рейд там неудобен и при малейшем волнении следует сниматься с якоря. Была надежда, что удастся договориться и нас подкинут до Грузии. Я, не без внутреннего сопротивления, был согласен даже на Поти. Все во имя безопасности и покоя моей царицы и будущей жены!
Я вез ее на своем Боливаре,
В общем, клево было ехать в сторону моря, до того момента, когда пришла пора расставаться с друзьями. Когда показался причал и пучки канатов через реку, мы стали прощаться.
Обнялись.
Мои товарищи поворотили коней и медленно растворились в лесной тишине. Джанхот, Курчок-Али, Таузо-ок. Не факт, что именно в этой последовательности они двигались. Но именно в такой скрылись из моих глаз. Будто я приоткрыл щелку в невидимое и увидел их судьбу. Кто за кем уйдет из этой жизни…
На подъезде к причалу паромной переправы нас остановил пикет из донских казаков[1]в сопровождении отряда абхазских милиционеров.
— Стой, князь! — скомандовал мне урядник. — Кто такой и куда путь держишь?
Наша колоритная троица явно ломала все шаблоны. Еще менее он ожидал от меня услышать ответ по-русски.
— Имею поручение от Штаба корпуса. Сопровождаю грузинскую княжну, спасенную из плена. Вот мои бумаги! — как можно строже гаркнул я на донцов.
— Умел бы я читать, — хмыкнул урядник, — был бы офицером! Отправлю вас на тот берег. Пущай командиры разбираются!
— Что с нашими лошадьми?
— Прикажут — переведем морем! Эти удальцы привыкшие, — кивнул казак на абхазов. — Дашь им полтину, Ваше Благородие, и все исполнять в лучшем виде!
— Полтину или приказ? — подначил я ушлого урядника, игнорируя столь лестное обращение то как к князю, то как к офицеру.
Урядник вздохнул.
— Прикажут, переправим и лошадок.
— На водку дам!
Одна эта фраза мигом решила все сомнения казака. Сразу стало ясно, что я — свой. Без всяких указаний от вышестоящих он тут же все организовал. И посадку на баркас — Тамару и Бахадура занесли на руках, — и погрузку нашей поклажи, включая седла и попоны, и выбор охотников для переправы лошадей.
— Вы уж не забудьте, Вашбродь, про свое обещание! А еще того краше, попросите у офицеров меня в ваш конвой до Бамбор. Уж больно охота тамошнего чихиря отведать! Меня Щетиною кличут! — кричал нам на прощание урядник.
Для переправы использовался якорный канат, натянутый через реку под острым углом. С нужного нам берега баркас летел со скоростью
Сойдя на берег, мы оказались внутри бастионированного треугольника для двух орудий, прикрывавшего палатки бзыбского отряда. Служба здесь была не сахар. Особенно в половодье.
— Ровно два года назад, — пожаловался мне обер-офицер, проверявший мои документы, — река разлилась и полностью смыла все укрепление. Пришлось его переносить дальше от берега. Ночью проснулись по колено в воде. Провиант весь погиб. И личных вещей многих недосчитались.
Изучив письмо Фонтона, он преисполнился ко мне уважением. Видимо, серьезным аусвайсом снабдил меня Феликс Петрович. Наш бандитский вид офицера нисколько не смущал. И не такого на абхазо-черкесской границе навидались!
Он приказал организовать нам самовар и скромное солдатское угощение. Я, в свою очередь, предложил к общему столу часть наших запасов, бесцеремонно реквизированных в разоренном имении братьев Фабуа. Приварок к бедному довольствию офицерского состава оказался настолько впечатляющим, что к нам присоединились все свободные от дежурства отцы-командиры.
Расспрашивать меня они постеснялись, сразу назначив в своих мыслях важным чином из разведки. Единственное, что путало им всю картину, — это мое незнание французского. Мое предложение разговаривать по-английски лишь добавило новых штрихов к таинственному образу. Слухи про английских шпионов на том берегу ходили уже не один год.
Не меньшее воодушевление у офицеров вызвало явление царицы Тамары. Женщина! Дворянка! Как тут ни распушить перья! Пришлось пару раз скрипнуть зубами и призвать Бахадура, чтобы офицеры поумерили пыл.
Постарался перевести их внимание на обсуждение общей обстановки в Абхазии и роли их командира, генерал-майора Андрея Григорьевича Пацовского. Это я удачно придумал! Полковой патриотизм на Кавказе поражал воображение новичка. Егеря 44-го полка оказались не менее экспрессивны в своих восторгах, чем мои греки из Балаклавы.
— Вы не понимаете! — горячились офицеры. — Наш командир — глыба! Никто не добился столь впечатляющих успехов! Никто! Он одним устройством пилорамы совершенно перевернул отношение к нам абхазов!
— Пилорамы?
— Да! Лесопилку по его указанию один француз поставил на речке — и теперь все абхазы относятся к нему как к важнейшему после владетеля человеку в Абхазии. Ездят и торговать, и советоваться по любому пустяшному делу. А он никому не отказывает. И сам владетель к нему расположен.