Психотерапия и процесс. Основы экзистенциально-гуманистического подхода

Бьюдженталь Джеймс

Я знаю, что мне нужно пойти вглубь этих чувств о моём отце и его смерти, и я думаю, что порадуюсь, когда проживу их, но, боже, как же я боюсь того, что могу разворошить внутри себя. Конечно, папа был прекрасным человеком, и всё такое, но иногда он становился настоящим ублюдком. Сейчас вспоминается то время, когда он напивался… Мне было его так жалко, и одновременно я так на него злился. Боже! Я и не знал, что во мне по-прежнему хранится столько боли и слёз… Я знаю, что сам во многом похож на него. Иногда это заставляет меня грустить или злиться. Но иногда я рад и даже в каком-то смысле горд… Вообще-то я уже несколько месяцев работаю со своими чувствами к папе, и я только что осознал, что теперь, думая о нём, я чувствую себя достаточно хорошо, но я также знаю, что его больше нет, и это грустно.

Наши внутренние конфликты и эмоции, от которых мы когда-то хотели

просто избавиться, — обычно лишь поверхность целых областей внутренних переживаний, обладающих потенциалом обогатить нашу жизнь и привнести в неё свет. Это не означает, что мы должны специально искать некомфортные и болезненные моменты. Они будут возникать сами по себе. Однако когда мы переживаем подобные хаос и дискомфорт, мы способны лучше работать с ними, если наш подход направлен на исследование, а не на попытки как можно скорее смыть с себя всё это.

Преданность ориентации на рост, продолжающийся всю жизнь

В конечном счёте опыт продолжительного самоисследования, привносимый во все аспекты нашей жизни, ведёт клиента к осознанию того, что эта работа никогда не будет завершена. Многие люди приходят в психотерапию с тем же отношением, с которым отвозят свой автомобиль в ремонт: «Давайте починим это, чтобы можно было ехать дальше. Хватит ему простаивать в гараже». Эта модель согласуется со старым взглядом на терапию, предусматривавшим отношения «врач — пациент»: врач должен наложить гипс на сломанную руку или прописать лекарство от инфекции, чтобы пациент мог восстановить своё здоровье. Конечно, экзистенциально-гуманистическая терапия может служить этой цели, однако она также открывает возможности, выходящие далеко за пределы простого ремонта или восстановления здоровья. Со временем клиент осознаёт, что рост через навык внутреннего поиска играет центральную роль в полноте его жизни и может (а также, надеемся, будет) продолжаться всю жизнь.

Это осознание часто возникает как прелюдия к подготовке клиента выйти из формата терапевтических отношений. Иногда, когда клиент осознаёт, что эта задача никогда не будет завершена и что это внутреннее обогащение может продолжаться всю жизнь, возникает осознание того, что теперь клиент способен идти вперёд без поддержки и фасилитации со стороны терапевта.

Я начал задумываться, не уменьшить ли нам частоту наших встреч. Мне кажется, что нам по-прежнему нужно продолжать работу, но я также замечаю, что многое делаю за пределами этого кабинета, — например, когда я один еду на машине, а иногда — когда моя семья ложится спать, я много думаю… Вот моё заявление и чек. Знаете, первый раз за довольно долгое время, выписывая чек, я подумал: «Ого! А ведь это куча денег. Сейчас есть другие вещи, на которые я мог бы их потратить».

Часто показателем успешного курса интенсивной психотерапии является продолжение роста, воплощаемое клиентом после окончания терапии. Я снова и снова замечал, что, похоже, самые глубокие достижения клиентов имеют место на протяжении первого года-двух после прекращения терапии. Кажется вероятным, что завершение работы с терапевтом как ничто другое заставляет клиента осознать тот факт, что выбор и ответственность на самом деле остаются за ним. Чтобы что-то изменилось, клиент должен что-то изменить.

Рассказ клиента о работе в терапии

Когда я привык к тому, что нахожусь в терапии, бoльшая часть первоначальных страхов исчезла, если не считать тревогу, которую я обычно ощущал в начале каждой сессии. Похоже, это было связано со страхом неизвестности — того, что мы можем обнаружить. Обычно тревога уходила с началом работы. Я начал с нетерпением ждать сессий. По сути, они стали центральной и важнейшей частью моей жизни. Я узнавал новые аспекты себя самого, но на самом деле они были моими старыми частями, с которыми я утратил связь или перестал отождествляться. Я обнаружил, что Джим доверяет мне вне зависимости от того, что я выражал или каким я был. Я по-прежнему ждал, когда дамоклов меч упадёт, когда Джим перестанет меня одобрять или отвергнет, но этого так и не произошло. По прошествии времени это принятие оказало на меня глубокой эффект. Я начал развивать глубокое доверие к собственному переживанию жизни — к собственной реальности… Своим поведением, словами, действиями и чувствами он постоянно показывал, что доверяет мне, моему процессу, моей способности чувствовать, что для меня правильно, моему ощущению реальности. Он поощрял меня обращать внимание на более глубокие аспекты моего собственного бытия и замечать разницу между программами или утверждениями со словом «должен», заученными снаружи,

и внутренними процессами моих собственных подлинных чувств и ощущений. Не могу описать словами, насколько важным и центральным было для меня научиться доверять себе. Это самое фундаментальное и важное событие всей моей жизни. Когда я развил доверие к себе, я словно вернул на правильные рельсы сошедший с них поезд. Я обнаружил, что существует внутреннее «я», внутренний процесс, жизнь — постоянно живая, меняющаяся, разворачивающаяся, направляющаяся, движущаяся, существующая. Я также обнаружил, что центральное внутреннее бытие было мной в большей степени, было более подлинным, чем любое моё внешнее поведение, и в то же время этот внутренний «я» был больше — гораздо больше, чем тот «я», которым я всегда себя считал. Этот парадокс был и остаётся центральным для моей жизни и до сих пор продолжает направлять мою жизнь. Если бы я не вернулся на свои рельсы благодаря доверию, выказанному мне Джимом, этого великого события со мной бы не случилось. Великое событие, о котором я говорю, произошло на позднем этапе моей терапии.

Я полностью привык приходить, ложиться на кушетку, молчать, ждать, слушать внутренним ухом и смотреть внутренним глазом на процесс жизни, происходивший во мне в данный момент. Как всегда, по прошествии некоторого времени — от нескольких минут до четверти часа — что-то начало возникать перед моим внутренним взором, перед моим осознаванием. В данном случае возник очень сильный дискомфорт. Я оставался с ним и следовал за ним, как ковбой, объезжавший дикую лошадь. Это было непросто, но непрерывная поддержка Джима, то, как он направлял и поддерживал меня, помогло мне осознать попытки моей личной жизни или моей личности уходить из центра активности, когда возникало беспокойство, и сопротивляться им. Я узнал, что могу отдаляться от беспокойства, используя разные средства, такие как мысленная критика самого себя, засыпание, переключение внимания на внешние звуки и образы и т. д., так что я полностью терял ощущение присутствия. В данном случае я направился к дискомфорту, и он продолжал усиливаться, почти превратившись в панику. Пока я старался оставаться с ним и не убегать, перед моим сознанием начала ясно раскрываться его сущность. Мне стало очевидно, что я боюсь небытия [Cogswell, 1977].

Не буду заставлять читателя ждать: за этим последовало одно из тех трансцендентных переживаний, которые случаются у клиентов на поздних этапах интенсивной психотерапии. Оно по праву включено в наше описание результатов терапии, представленное в главе 8. В данный же момент важно показать, что процесс поиска может достигать областей опыта, выходящих за пределы привычного для нас мира. (См. также [Bugental, 1976, ch. 8].)

7. Путешествие всегда новое не только для путешественника, но и для проводника

Основные аспекты вклада психотерапевта

Итак, путешественники продвигаются вперёд; они незаметно становятся спутниками, каждый из них меняется и меняет другого, а путешествие меняет их обоих. События пути следует встречать тогда, когда они возникают, и оба искателя приключений играют свою роль в том, как они встречают эти события и каким образом они подходят к цели.

Теперь мы обращаемся к работе психотерапевта. Каковы основные виды вклада, который может внести профессионал, чтобы способствовать успеху терапевтического предприятия клиента? (К этому моменту должно быть ясно, что это предприятие принадлежит клиенту, а не терапевту.) Терапевт никогда не сможет выполнить свою задачу, если будет участвовать стандартным образом, — никакое обучение системе психотерапии или преданность ей не смогут заменить человеческого присутствия и потенциала бесконечной адаптации того, кто выступает в роли психотерапевта.

За пять веков до Рождества Христова Гераклит сказал: «Невозможно войти в одну реку дважды». Так же и психотерапевт не может провести двух одинаковых сессий, не говоря уже о двух одинаковых курсах психотерапии. По этой причине будет более ценно, если в этой главе я буду писать от первого лица.

Работающий терапевтический альянс

Встреча для создания уникальных отношений

Каждый клиент, приходящий в психотерапию, приносит с собой уникальную комбинацию потребностей, ожиданий, опасений, эмоциональных паттернов и готовности к созданию конструктивных отношений. Сложность, тонкость и разнообразие таких комбинаций настолько велики, что любые попытки объективировать их обречены на провал. Вместо этого в исследовании того, как конкретная пара терапевта и клиента может проявиться самым многообещающим образом, следует полагаться лишь на наиболее тонкий и многогранный из всех человеческих инструментов: на осознающую восприимчивость человека.