Психотерапия и процесс. Основы экзистенциально-гуманистического подхода
Шрифт:
Хотя осознание собственной пустоты пугает (см. более подробное рассмотрение этого опыта и его смысла в [Friedman, 1967; Hammer, 1971; Novak, 1970]), вскоре за ним следует другое осознание. Мы начинаем осознавать, что мир, казавшийся прочным фундаментом нашего бытия, также сконструирован нашим осознаванием. Мы с младенчества учились видеть его определённым образом, и хотя это видение немного меняется с годами, по сути, мы принимаем то, чему нас научили, и верим, что такова подлинная природа бытия. Однако это не природа бытия — это конструкт. Другие люди переживают мир иначе. Мы на Западе больше не можем так же небрежно и слепо предполагать, что другие люди просто не такие умные, меньше понимают науку и менее развиты,
Свобода
Лишь когда мы действительно смотрим в лицо пониманию того, что наши идентичности — просто процессы и что мир — довольно произвольный конструкт нашего осознавания, и начинаем интегрировать это понимание, мы начинаем двигаться к открытию и осознанию ценности вновь обретаемой свободы. Если я есть лишь процесс моего бытия, я могу и даже должен пересоздавать свою жизнь каждый миг и способен сделать её совсем не такой, какой она была в прошлом, поскольку прошлое перестаёт быть господином настоящего.
Когда я пишу эти слова, я могу остановиться и выпить чашку чая, послушать музыку на проигрывателе или продолжать писать.
Когда я пишу эти слова, я могу вдруг начать писать тарабарщину: «Дыня запущена в воздух синим графитом, глокая дротпрессы на гиферах» — или могу продолжать писать как обычно.
Когда я пишу эти слова, я могу внезапно сбросить печатную машинку со стола, встать и заявить, что писать обо всём этом — слишком большой труд, и вместо этого я буду снимать фильм; или же я могу продолжать писать.
Когда я пишу эти слова, я могу решить, что написанное мной поверхностно и недостаточно и что я должен прекратить все остальные дела и посвятить себя изучению великих мыслителей, прежде чем напишу ещё хоть строчку, или же я могу продолжать писать.
Когда я пишу эти слова, я могу отодвинуть в сторону печатную машинку, пойти к жене и дочери и объявить, что мы больше не будем жить так, как живём, — мы продадим дом, закроем свою практику, соберём все свои ресурсы и переедем в изолированное сообщество на горе, где попробуем вернуться к примитивному способу существования; или же я могу продолжать писать.
Когда я пишу эти слова, я могу подняться из-за печатной машинки, сложить несколько вещей в рюкзак и, ничего не кому не сказав, выйти в дверь, взять старую машину и уехать в неопределённом направлении, жить так, как мне заблагорассудится, не заводить отношений, потакать каждому своему импульсу, а когда страданий в жизни станет слишком много, убить себя; или же я могу просто продолжать писать.
Каждая минута — это выбор. Свобода и компромиссы. Каждая возможность чем-то привлекательна, но и имеет свою цену. Я взвешиваю их, сравнивая друг с другом, и делаю выбор. Я делаю выбор. Снова и снова…
Ощущение большей жизненной силы
Как показывают мои примеры, в каждый момент у нас есть огромный диапазон потенциальных образов себя, из которых мы можем выбирать. Сила делать подобный выбор изначально присуща нашему бытию. Мы очень часто отрицаем её, но когда открываемся осознаванию, то ощущаем большую силу и преданность своему пути, даже если продолжаем делать то же, что делали прежде. Часто мы выбираем новый
Однако это ощущение большей силы в собственной жизни может принести и другие плоды, не ограничивающиеся преодолением страданий прошлого. Как показывает цитата из Уолша [Walsh, 1976, 122–123], мы обнаруживаем богатство внутреннего мира, бесконечные возможности, которые он порождает, и даже такие переживания, которые всегда считали зависящими от внешних стимуляторов, например, синестезию и психоделические видения и чувства. Уолш описывает и другие силы нашего собственного существа [Ibid., 107]:
Примерно в это же время я также начал обнаруживать, что могу трансформировать эмоции и что страх, например, может превратиться в приятное возбуждение… Неудивительно, что когда это и предыдущие открытия начали «укореняться», я обнаружил, что испытываю больше радости, чем когда-либо прежде считал возможным… Ближе к концу терапии стала очевидной невероятная сила убеждений и моделей, которые могли действовать как самоисполняющиеся пророчества… Меня поразила та степень, в которой я сам и, подозреваю, все мы недооцениваем силу своих убеждений.
Ослабление уязвимости
Я уже упоминал о распространённом открытии того, что мы прилагаем большие усилия и отказываемся от желанных переживаний, чтобы оградить себя от страданий, которые при ближайшем рассмотрении в свете текущей жизни оказываются не такими значительными. Мы также приходим к осознанию того, что все мы в той или иной степени испытываем боль и что выбор направления действий, которое приведёт нас к желанному результату, полностью оправдывает некоторый дискомфорт при достижении этого результата. Хелен не решалась попросить о повышении зарплаты на работе, поскольку её начальник мог решить, что она слишком озабочена деньгами, однако, раскрыв свои чувства, она наконец осознала, что это смущение — сущий пустяк по сравнению с тем наслаждением, которое принесёт давно уместное повышение зарплаты. Пит избегал профессионального экзамена, поскольку был уверен, что не сдаст его, так как не мог всё сделать идеально, — этот стандарт удалось отодвинуть в сторону, когда он сравнил пренебрежимо малую боль «достаточно хорошего результата» с задержкой в развитии карьеры. Тоби постоянно избегал споров со своей женой, боясь боли конфликта с ней, пока не осознал, что неискренность их отношений в действительности причиняет им гораздо больше боли.
Опора на внутреннюю мудрость
Наши идентичности как субъекты являются невидимыми. В действительности мы — это процесс видения, а не то, что видимо. Мы — это процесс знания, а не то, что узнаётся. Мы — это процессы осознавания, а не содержание осознавания. Осознавание невозможно измерить объективно. Любое описание сделало бы осознавание объектом, которым оно не является. Мы можем говорить о памяти и её содержимом, поскольку память проявляется лишь через своё содержимое. То же самое касается сознания — оно проявляется лишь через то, что мы сознаём, поэтому мы можем говорить о том, насколько мы сознаём это.