Психотерапия и процесс. Основы экзистенциально-гуманистического подхода
Шрифт:
Процесс поиска, находящийся в центре всего того, что я описал в предыдущих главах, — это средство привнесения материала в сознание. Это способ исследования осознавания, похожий на освещение фонариком тёмного чердака, в результате чего один за другим обнаруживаются разные объекты. Очевидно, что в осознавании гораздо больше возможностей, чем мы сознательно видим в тот или иной момент. Имеет ли осознавание ограничения в некоем идеальном состоянии — вопрос, на который невозможно ответить. Вообще-то, возможно, этот вопрос даже не имеет смысла, поскольку осознавание не является тем же измерением бытия, что и ограничения и содержимое. Как мы увидели, процесс поиска лучше всего работает тогда, когда мотивируется исключительно заботой и ожиданием открытия. Если клиент увлекается решением проблем и пытается сознательно направлять этот процесс, это лишь мешает. Чем более субъективно
Похоже, что когда процесс поиска освобождается от этого ограничения, он выражает действие более глубокой и бессознательной мудрости. Такой способ его описания почти наверняка является искажённым, поскольку он также пытается превратить субъективный процесс в объективную сущность, в резервуар мудрости. Однако смысл в том, что клиенты, научившиеся использовать процесс поиска, снова и снова обнаруживают, что думают о таких вещах, переживают такие чувства и приходят к таким открытиям, которые невозможно было предсказать сознательно до начала поиска.
Брэд начал час с разговора о своих сложностях по дороге на работу. С одной стороны, он хотел разработать «программу» того, с чем мы могли бы работать, а с другой — он знал, что время лучше использовать для обнаружения его подлинных забот в настоящий момент. Пока он говорил, он обнаружил, что думает о постоянных замечаниях и обвинениях своего отца, которые тот высказывал каждый раз, когда Брэд, будучи ребёнком, пытался что-либо сделать. Объясняя это любовью и желанием помочь, отец неявно сообщал идею, что Брэду нельзя доверять самостоятельное выполнение того, что ему следует делать. Брэд осознал, что повторяет один и тот же внутренний паттерн, и внезапно с потоком боли и слёз признал, что сейчас по-прежнему повторяет его с собственным сыном. Таким был скелет его часа работы. Потребовалось много таких поворотов, которые важным образом придали исследованию завершённость и породили надежду, что внутреннее видение Брэда проникнет во многие части его жизни, такие как отношения с подчинёнными на работе, с женой и друзьями.
Итак, Уолш говорит об «усилении веры в нашу внутреннюю мудрость и руководство», а позже отмечает: «По мере того как моё доверие к этому [внутреннему] источнику знания росло, я начал понимать смысл поговорки „ответы приходят изнутри“, а также осознавать, что опыт роста заключается в признании того, что мы уже знали. Это ощущение присутствия внутренней мудрости было по-настоящему прекрасным».
Принятие нашей божественной природы
По мере углубления этих чувств и осознавания возникло видение того, что я не могу называть иначе как божественной природой. Чувства и переживания не просто происходят — мы активно творим их, а затем живём в них и почти всегда теряем себя в них, забывая, кто их творец. Это величественное осознание напугало меня в терапии, и мне кажется, что я подавил и до сих пор в значительной степени продолжаю подавлять бoльшую его часть, поскольку его следствия без преувеличения умопомрачительны. В тех редких случаях, когда я действительно смотрю им в лицо, я испытываю страх от осознания нашей невероятной силы и нашего одиночества в ней. [Walsh, 1976, 108]
Для меня «Бог» — это слово, указывающее на нашу непостижимую субъективность, на невообразимый потенциал, скрытый в каждом из нас, на устремления к большей истине и яркости жизни, нарастающие внутри нас, на наше сострадание трагедии условий человеческого существования, на нашу гордость за неуничтожимое, но постоянно подвергающееся нападкам достоинство нашего существа и за многое другое; на ощущение загадки, в которой мы живём всегда, если действительно осознанны, а также на преданность исследованию этой загадки, представляющей собой сущность человеческого бытия.
В другом контексте [Bugental, 1976, ch. 8] я уже говорил о том, что мы, человеческие существа, черпаем своё ощущение божественного из глубочайших интуитивных догадок о чём-то высшем, сокрытом в наших глубинах. Конечно, это видение родилось из моего собственного внутреннего поиска, но его также поддерживают открытия людей, с которыми я совершал путешествие к трансцендентным уровням результатов терапии / роста.
Идеализированный
Это наблюдение о глубокой близости человеческого и божественного следует отличать от идеализированного, но отчуждённого образа «я», о котором я несколько раз говорил на предыдущих страницах. Оба эти понятия связаны с позитивными возможностями человеческого существа, но одно из них освещает жизнь, а другое — отягощает её. Идеализированный образ оказывает разрушительное воздействие на жизнь и уничтожает удовлетворённость, поскольку сопоставляет всё реальное с недостижимым стандартом. С другой стороны, осознание нашего божественного потенциала освещает нашу повседневную жизнь, заключая её в аспект вечного, как любил говорить Маслоу [Maslow, 1971].
Человек, который учится жить из центра, который открыт поиску осознавания, который полностью осознанно принимает то, что открывается ему в этом процессе, и который всем своим существом сохраняет веру, находится в контакте с потенциалом, намного превосходящим то, что обычно нам доступно. Некоторые сообщения о кажущихся чудесными событиях (например, [Castaneda, 1974; Ram Dass, 1974]) с большой вероятностью основаны на актуализации этих возможностей.
Рассказ клиента
В завершающей части главы 6 приведён отрывок из рассказа клиента о его опыте терапии. В той части рассказа клиент описывал свой внутренний поиск и панику, которую он вызвал. Я ещё раз процитирую последние несколько предложений из того отрывка и добавлю к ним продолжение рассказа.
В данном случае я направился к дискомфорту, и он продолжал усиливаться, почти превратившись в панику. Пока я старался оставаться с ним и не убегать, перед моим сознанием начала ясно раскрываться его сущность. Мне стало очевидно, что я боюсь небытия. Я напрямую столкнулся с вопросом: «Если я отпущу ощущение себя как Джона Когсвелла, своё убеждение в том, что есть некое „я“, которое я называю собой, что останется?». Как только этот вопрос стал очевидным, у меня также возникло кристально ясное понимание того, что «Джон Когсвелл» и «я» были ментальными концепциями. Я также знал по прошлому опыту отпускания, что если останусь с этим и пройду через центр шторма — войду в него и пройду всё самое худшее, что в нём есть, то выйду в новом месте с усилившимся ощущением жизненной силы. Я много раз проходил такие циклы смерти и перерождения. Итак, опираясь на веру в то, что я буду рождён заново, я отпустил концепцию «я» и посмотрел в лицо возможности полной смерти, полного ничто. То, что случилось, стало самым глубоким на тот момент опытом всей моей жизни. Я осознал всё как чистый свет; всё — вообще всё — было чистым, сияющим, любящим светом — живой жизнью чистой любви. Тут же стало ясно, что это вездесущая живая Любовь была Богом и что всё, включая меня самого, было её частью. Был такой я, который существовал за пределами отдельной жизни концепций под названием «Джон Когсвелл». И этот я был живой Любовью, частью Бога. Более того, присутствовало непосредственное осознание того, что жизнь существует на разных уровнях вибраций. На уровне моей личной жизни вибрации были более медленными, однако над этим уровнем были всё более высокие уровни вибраций. В каком-то не до конца понятном мне смысле казалось, что каждый из этих уровней кристаллизуется в ту или иную форму или сущность. Во всём этом переживании было ощущение глубокого спокойствия и умиротворения. Когда я наконец открыл глаза, моё отношение к жизни полностью изменилось. Ощущение неловкости и отдельности исчезло. Я был не только собой — я был Джимом и всеми остальными. Слова «я» и «ты» больше не имели смысла. Не было никакого разделения. Никакой двойственности — лишь открытость. Кроме того, я осознал, что, живя этой большей жизнью, я ощущал знание жизней людей, которые были рядом со мной и которые на самом деле также были мной. Я мог напрямую жить их жизнью.
Таково видение более высокого потенциала человеческой жизни, сформулированное одним полностью психически здоровым, образованным и чрезвычайно ответственным человеком [Cogswell, 1977]. Уолш, чья цитата приводилась ранее, является признанным учёным. Они оба, я сам и другие люди видели проблески более высоких возможностей бытия. Не нужно ожидать, что все подобные проблески будут одинаковыми. Важно уважать их видение, эту мечту и позволить ей включить наши жизни в более широкое видение.
Невозможная мечта