Птицеед
Шрифт:
Он бросил косой взгляд:
— Да. У нас нет поводов. К тому же с Перламутровыми приходится быть осторожными, а у её семьи достаточное влияние, не утраченное даже после того, как была разорвана помолвка с сыном лорда-командующего. Пока я не могу задать всех вопросов, которые хотел бы задать.
Коляска добралась до аллеи, ведущей к Солнечному павильону, и остановилась у красивой кованой ограды.
— Что же, риттер, — сказал мне Траугесланд. — Спасибо за уделённое время. Я обязательно обдумаю вашу версию и посоветуюсь со специалистами в нужных областях. Ваша помощь неоценима.
Я, уже взявшись, за ручку дверцы, остановился:
— Собираюсь провести вечер, посмотрев Гнилостные бои. Может быть, сделаю ставку. Выпью вина. Что конкретно вас интересует?
— Я о том, собираетесь ли вы забыть о случившемся на полях солнцесветов?
— Согласитесь, это невозможно, как ни старайся. Забыть подобное. Но я понял ваш вопрос. Нет. Я не собираюсь продолжать заниматься этим. Всего лишь оказывал услугу доброму знакомому. У меня нет ни таланта, ни опыта и, признаюсь честно, желания, искать и влезать в эту историю, риттер. Ваша славная служба справится и без моей «помощи». Предпочитаю не крутиться под ногами занятых людей и озаботиться собственными делами. Что случилось в Каскадах — мне неинтересно.
Я врал. Было бы неинтересно, если бы не Оделия и её возможная связь со всем происходящим в городе. Но я и вправду хотел держаться от всего как можно дальше и узнать, в первую очередь, судьбу брата. Она занимала меня гораздо больше, чем вся гниль мира на пестиках и тычинках.
— Я был неправ, риттер Люнгенкраут. Счёл вас авантюристом, а вы разумный человек. Все бы были такими. Доброго вечера и приятных зрелищ. — В его взгляде появилась наигранная теплота. И я не ошибся в нём, когда он задал прощальный вопрос:
— У вас не появилось предположений о руне суани? Мы так и не смогли найти её.
— Увы. — Я был само равнодушие.
Он кивнул, отмечая, что принял к сведению, и укатил в сторону яркого проспекта.
Чему я был, вне всякого сомнения, рад.
Солнечный павильон расположен изолированно от Кипящего Бассейна, на маленьком рукотворном полуострове, в который ведёт платановая аллея. Всегда ярко освещённая каштановыми фонарями, всегда многолюдная, всегда охраняемая отрядами грачей.
Гнилостные бои пользовались популярностью не только у жителей Айурэ, но и у приезжих. Кто же откажется посмотреть на тварей Ила, которые дерутся друг с другом, или вовсе на Красную команду отчаянных смельчаков, бросающих им вызов?
Подобные зрелища случались дважды в год — в начале лета и зимой, так что желающих поглазеть, поставить деньги и пощекотать себе нервы, глядя на арену, было хоть отбавляй.
Билеты для простых горожан заканчивались с такой же скоростью, как для жителей Великодомья, особенно в первые дни. И если ты не озаботился заранее, то попасть внутрь было столь же трудно, как найти Когтеточку.
Но, разумеется, если у тебя есть звонкие соловьи или связи, то нет ничего невозможного. Мой билет лежал во внутреннем кармане сюртука.
Сам павильон занимал большую часть полуострова и освещался огнями так, что с противоположного берега Эрвенорд казался самым ярким пятном в
Под землёй тоже расположили несколько ярусов: технические помещения, управление эллипсовидной сценой, клетки и загоны для существ Ила, сдерживающие комнаты, секторы для персонала. Первые этажи павильона предназначались для простонародья, третий — для людей побогаче, с четвёртого по шестой — для аристократии.
Я сильно опоздал к началу боёв, так что на ступенях почти не было народа. Все, кто хотел прийти к четвёртому дню фестиваля Гнилостных игр, уже находились внутри. Я же никуда не спешил, и меня вполне устраивало, что скоро должен наступить первый антракт.
Гнилостные бои — не моё развлечение. Хотя бы потому, что в Иле я порядком насмотрелся на разнообразных тварей и некоторые из них оказались столь нелюбезны, что желали причинить мне неприятности. Так что мои путешествия отбили у меня охоту посещать традиционное место досуга большинства цивилизованных (ну или они себя таковыми просто считают) людей Айурэ.
Но я бывал здесь. И не раз. По множеству причин. Так что прекрасно знал, как тут всё устроено.
Билетёр, дородный усач с выправкой гренадера, получил от меня бледно-бирюзовый кусочек картона с золотой печатью. Слуга в ливрее, подчиняясь едва заметному жесту распорядителя этажа, расторопно провёл меня через холл, к гардеробу, где у меня приняли треуголку и шпагу, которую я предпочитал носить в городе.
Правила насчёт оружия были строгие, ибо иногда, из-за азарта и эмоций, риттеры хватались за острое и дырявили друг друга. Чтобы раз и навсегда прекратить подобное непотребство в стенах Солнечного павильона, лорд-командующий издал указ о запрете клинков и пистолетов.
— Вам требуется провожатый, риттер?
— Благодарю, я знаю дорогу.
— Желаете программу мероприятия? — Он протянул мне тёмно-коричневую книжечку с витыми золотистыми буквами.
— Благодарю, — вновь сказал я, затем бросил взгляд на часы, отмечая, что до антракта примерно десять минут.
Точность в Солнечном павильоне — вещь условная. Так сказать, «артисты» существа непостоянные, и когда они прикончат друг друга — вопрос открытый. Говорят, однажды бой продлился добрых полтора часа и со скуки вымерло целое поколение Великодомья. Но это случилось в седую старину юности Фрок.
Я поднялся по очередной лестнице, белой, мраморной — к дверям, ведущим в ложи четвёртого яруса, но проигнорировал их и пошёл мимо зеркал и статуй, по блестящему, словно янтарному, паркету, отражавшему в лаковой глубине свет сотен каштановых ламп.
Направо коридор с рядами касс, где уважаемые господа могли сделать ставки, выбрав бойца согласно вручённой программе, налево — мимо уборных, спуск вниз, в секторы для простонародья, расположенные поближе к арене. Впрочем, я знаю многих людей моего положения, презиравших вид сверху и любивших толчею, ругань толпы и взгляд через сетку, не позволявшую зрителям выпасть на песок и опилки.