Птицеед
Шрифт:
Под шуршание юбок и негромкие разговоры я вышел в фойе. Кто-то обсуждал увиденное, кто-то остановился выпить игристого, которое разносили на подносах. Люди подходили к окнам, рассаживались на диванах, спешили к кассам сделать новые ставки, отправлялись в ресторан. Я столкнулся с тремя знакомыми, обменялся кивками, перекинулся парой вежливых фраз. Были те, кто знал меня, но подошёл бы лишь только если его волокли на верёвке — скандальную историю женитьбы Рейна и Оделии до сих пор помнили.
Я заранее узнал, где находится личная ложа Лилов, к этому
Она привлекла бы к себе слишком большое внимание. Даже проходя мимо пёстрых, богато одетых групп посетителей Солнечного павильона, благоухающих дорогими духами и одеколонами, я слышал, как несколько человек обсуждали её возвращение.
Сенсация, дери её совы.
Возле распахнутых дверей, ведущих в частную ложу, стоял слуга в ливрее цветов семьи Лил — светло-серый и тёпло-зелёный.
— Добрый вечер, риттер, — поклонился он. — Вы по приглашению?
— Увы, — опечалился я, ответив благосклонным кивком на его приветствие. — Я хотел бы поговорить с риттером Бертольдом.
— Простите, риттер. Но милорда сейчас нет.
— Кто же здесь из семьи, раз ложа открыта?
— Риттер Томас с друзьями.
Томас — старший сын Бертольда, второй ребёнок в семье, после Оделии. Я видел его лишь раз, будучи молодым. И совершенно не знал, что получится из нашего разговора.
— Доложи, что риттер Раус Люнгенкраут просит с ним встречи.
В старых уважаемых семьях города, не важно — богаты они или не очень, существует традиция слуг. Те, оставаясь лакеями, в какой-то степени становятся членами семьи, служат на протяжении десятилетий и в курсе… многого. По глазам я увидел, что он знает обо мне. А вот выражение лица оставалось подчёркнуто вежливым. Поклон, мягкий ответ:
— Будьте любезны подождать одну минуту, риттер. Я уведомлю о вас.
Удивительно, но мне не отказали. В просторной, задрапированной алым бархатом ложе с двумя диванами вдоль стен и большим столом находились трое мужчин. Все чуть постарше меня. Томас Лил сильно походил на свою сестру — невысок, мягкий профиль, мелкие кудри чёрных волос, фарфоровая кожа, пытливый взгляд аквамариновых глаз.
Все присутствующие встали, приветствуя меня. Томас, на правах хозяина, представил нас друг другу. Я был столь любезен, что постарался запомнить имена его гостей и не забыть их до наступления утра.
Риттеры, стоит отдать им должное, оказались воспитанными людьми и решили сделать разговор конфиденциальным. Сославшись на то, что во время антракта им необходимо повидаться со знакомыми, откланялись, оставив нас наедине.
Томас Лил не рад был меня видеть, но за что я ценю некоторых людей нашего круга — они до последнего сохраняют учтивость, пока их не вынудят сбросить с себя лоск и воспитание, вбиваемые в них годами.
Он указал на кресло у стола, слуга поставил перед нами круглые хрустальные стаканы,
Хозяин изволил дать пояснение:
— Джин с клюквенным сиропом. Ваш брат предпочитал его. Я счёл, что у вас могут быть похожие вкусы.
У нас с Рейном вкусы отнюдь не похожи. Хотя бы потому, что он выбрал Оделию, а я, если уж говорить откровенно, предпочёл бы ту же Иду Рефрейр. И это касается не только женщин, но и напитков. Но я не стал начинать всё со слова «нет», это не слишком продуктивный задел, взял бокал, сказав:
— Не предполагал, что вы настолько хорошо знаете привычки моего брата, риттер.
Он помолчал, отпил своего напитка:
— Я помирился с сестрой. За пару недель до того, как она отправилась в Ил и исчезла. Её муж присутствовал на встрече, и мы… не стану утверждать, что поладили. Но наша война покрылась пеплом. Скажем так.
Я повертел узкую ложечку на длинной ручке, бесцеремонно взболтал напиток, так что ярко-алый слой встревоженным вихрем поднялся вверх, превращая прозрачное в розовое.
— Рад, — искренне сказал я. — Что вы смогли решить столь сложные вопросы, как семейные отношения.
Я вот не смог. С братом мы расстались не очень довольные друг другом. Я отказался пойти с ним, помочь, выбрав тогда болевшую Элфи. И… помириться нам уже не довелось.
Жалею ли я о том, что отказался?
Да. Немного. Знаю, что выбрал правильно, но часто думаю, что было бы, если уехал с ним и Оделией? Смог бы уберечь? И сразу же отвечаю себе — нет. Не смог бы. Они оба были опытнее меня и лучше знали Ил. Тогда я еще не стал тем, кем стал теперь.
Томас Лил посмотрел куда-то в сторону, не желая встречаться со мной взглядом:
— Зачем вы здесь, риттер?
— Полагаю, вы должны понимать причины.
— Я говорю с вами лишь из-за того, что когда-то вы пустили меня в свой дом. — Он был прямолинеен, что меня вполне устраивало.
Это случилось давно. Томас пришёл к нам вместе со своим отцом (если быть точным, то риттер Бертольд пришёл к нам вместе с сыном), а я пригласил их войти, ибо следовал правилам.
Рейн плевать хотел на правила. Когда отец потребовал вернуть Оделию, разговор начался на повышенных тонах и гости были выпровожены вон. Признаюсь, мне до сих пор стыдно за это, хотя я и пытался остановить взбешённого брата. Никто тогда не смог достигнуть примирения, получить объяснения и хоть как-то залечить раны.
Только разбередили их ещё больше.
— Прекрасно, что вы так говорите. Мне нравится. — Я сделал нескупой глоток джина. Ароматного, с оттенком горечи клюквы на нёбе. — Мы сможем не ходить вокруг неприятных тем. Это экономит время, ибо антракт не вечен. Не желаю отрывать вас от представления больше, чем требуется. Я отправил несколько писем с просьбой о встрече, но получил их назад. Не вскрытыми. Без ответа.
— Вы оскорблены? — Его яркие глаза стали будто ещё ярче.
Я сказал честно: