Птицеед
Шрифт:
Шум из-за стен доносился приглушённый, и не скажу, что бодрый. Там скорее всё кончалось, чем начиналось. Особого азарта не слышно. Ну, надо думать. Красная команда сегодня не участвовала, люди не дрались с существами Ила, а это снижало накал страстей и превращало зрелище в светское мероприятие.
Вроде болтовни о погоде.
Разумеется, если ты не поставил на какую-то схватку всё своё состояние.
Я пошёл на звуки музыки, донесшиеся до моих ушей. Клавесин, виолончели, флейта и пара скрипок. Там, где чудесная музыка — есть и чудесный кофе. А он мне требуется в любое время суток. Я готов испытывать страдания
Но не в цивилизации.
В ресторане играли для тех гостей, кто решил усладить желудок, а не глаза.
Таковых было немного.
Четверо пожилых риттеров, расположившихся с бренди и трубками возле стеклянной стены аквариума, в котором плавали пурпурно-серые рыбы, пучившие глаза в немом удивлении, что двуногие выпускают дым из ртов и ноздрей. Один достаточно молодой господин в мундире коммандера флота Глубокой воды, судя по трём маленьким латунным пуговицам на манжетах — с аппетитом поглощал ужин, едва умещающийся на многоярусной тарелке-этажерке, отдавая предпочтение алым и серым морепродуктам. Три пожилые ритессы возле панорамного окна с видом на город что-то неспешно обсуждали, то и дело пуская в ход веера, колыхавшие воздух.
Супружеская пара, как я понимаю — она читала книгу, не стесняясь пользоваться пенсне, он — курил. За их спинами, с дорогой каштановой лампой, освещая им стол, стоял один из лакеев Солнечного павильона.
Ну и — мой добрый друг. Капитан, собственной персоной. Как всегда одетый по последней моде, он сиял с видом человека, радующегося любому проявлению жизни и желавшего развлекаться в любой подходящий для этого момент.
Не скажу, что наша встреча оказалась неожиданной — Август частенько появляется здесь. Бои ему, в отличие от меня, никогда не наскучивают. Он был не один, с женщиной, и я не желал как-то мешать, возможно, даже компрометировать, поэтому без суеты развернулся и покинул ресторан, решив, что обойдусь и без кофе.
При входе на зрительские ряды (в этой части были не персональные и семейные ложи, а общие, на пятнадцать человек каждая, с креслами, расположенными в три ряда) администратор сектора поинтересовался, нужен ли мне бинокль, и, получив отказ, вместе с помощником распахнул тяжёлые двери, в глубоком полумраке, провёл к моему месту.
Здесь очень слабо пахло призраком Ила. Внизу, на арене, морг приканчивал настыру, уже порядком развалив его тушу и оторвав большую часть ног. Песок был забрызган тёмной кровью, над местом представления мерцал защитный полог, создаваемый колдуном, отвечающим за безопасность зрителей во время боев.
Для меня — скучное зрелище. Нет никакой радости от действа, где следует стравить тварей из-за Шельфа друг с другом и ждать, какая сдохнет первой. Но для кого-то подобный спектакль — единственный шанс увидеть существ враждебного мира.
Так что я просто прикрыл глаза, ожидая завершения, возвращаясь мыслями к Когтеточке и… удаче.
У моего предка было семеро детей. Во всяком случае, так пишут в исторических книгах. Точнее, сходятся на этой цифре, приняв её за официальную. А как там на самом деле было — не знают даже в моей семье.
Пусть будет семеро. Две дочери и пять сыновей.
Битву с Птицами, а после противостояние со Светозарными смогли пережить лишь двое. Пятеро погибли. Четверо из них выступали на стороне отца, а одна — несмотря
Двое оставшихся пережили не только братьев и сестру, но и самого Когтеточку. И один из них от рождения был лишён того, чем владели все остальные в моей семье — магии. В итоге уцелевшие родственники стали носить разные, хоть и похожие родовые имена — Хонишблум и Люнгенкраут. Моя ветвь, как вы уже успели понять, лишена приятной возможности совать себе руну под язык.
Я, в общем-то, не страдаю от этого, так как знаю дальнейшую историю.
Хонишблумы, как потомки величайшего из героев Айурэ, были первыми среди первых и правили на местах лордов-командующих следующие века со времён исчезновения (читай — гибели) Когтеточки. Не скажу, что мои родичи стали идеальными правителями, но, если уж быть честным, кто видел подобное чудо — властитель, который бы всех устраивал?
Шло время, память о человеке, принёсшем в город солнцесветы, стиралась, история превращалась в мифы и… уходило и уважение к потомкам. Уже не все считали, что ими должны править Хонишблумы.…Подобные мысли никогда не приводили ни к чему хорошему. В городе началась череда междоусобиц, в результате к власти пришли новые правители.
Хонишблумы стали прошлым. Историей.
Конечно, витали слухи, что кому-то из них удалось выжить в резне и они покинули Золотой Рог, затерялись на материке или островах.
Быть может и так, если мой дальний родственник оказался достаточно умён, чтобы не возвращаться в Айурэ. А может, ему всего лишь не повезло, и он умер где-то на чужбине. Главное в этом то, что наследников Когтеточки, обладающих магией — не осталось.
Но жили мы, Люнгенкрауты. И удача наконец-то встала рядом с нами. Веками моя линия считалась в семье белыми воронами из-за ущербности и неспособности ощущать солнцесветы. Но, нас спасло отсутствие великого магического дара. За века наша ветвь отдалилась от правящей, ушла в тень, перестала влиять на политику государства.
Полагаю, вы понимаете, что даже несмотря на всё наше очарование, многие не пережили событий передела власти. Кто-то из нас решил поддержать Хонишблумов, кого-то посчитали просто опасным. С кем-то свели старые счёты.
Но некоторые умудрились уцелеть. Они унаследовали от предка знания о Небесах и солнцесветах, были выгодны городу, и новый лорд-командующий оказался вынужден оставить их в покое. Ну, а спустя ещё века, большинство забыло, кто мы такие и кем являлись наши предки. Теперь Люнгенкрауты всего-навсего древний род, не входящий ни в один Великий Дом.
А Фрок, тогда последняя в нашей семье, вообще сменила фамилию, и лишь мой отец вернул её назад (к её вящему неудовольствию).
Так отсутствие таланта колдовства, по сути, спасло потомков Когтеточки.
По рядам слабой волной пробежал вздох, я открыл глаза, лишь для того чтобы понять — на далёкой арене всё кончено и служители павильона теснят морга длинными пиками, касаясь наконечниками шкуры твари, отчего по ним пробегали голубые искры.
Морг визжал и отступал, пока его не загнали в клетку, а затем решётка опустилась. В этот же миг над ареной погас бледный купол и в фойе прозвенел звонок. Лакеи убрали бархатные занавеси, распахнули двухстворчатые двери в секторах на всех ярусах, впуская в зрительный зал свет и музыку.