Пуанта
Шрифт:
— А почему Август не может поехать с нами?!
На миг замирает, словно взвешивает что-то, но потом оборачивается и улыбается, чтобы соврать.
— Твой отец не будет так сильно дергаться, если мы оставим ему внука. Знает, что без него я не уеду, а значит никуда не увезу тебя.
— Ты увозишь меня.
— Завтра к вечеру мы уже вернемся.
Снова хочу задать вопрос «а почему?», но Макс поднимает руку и тихо цыкает.
— Прекрати забрасывать меня вопросами. Садись в машину — твой отец же должен поверить, забыла?
Не забыла, черт тебя дери, как такое
До Катании нам ехать примерно три часа, но я не ропщу. Как я уже говорила, Италия мне очень нравится, вот только я никогда не была в ней по-настоящему, так вот самобытно, то есть в ее глубинах. В самой Катании — да. В Палермо — тоже, но вот через весь остров на тачке? Это нет. И мне нравится. Пейзаж местами почти не отличается, но какую-то часть дороги мы едем там, где видно море — и это просто великолепно. Я невольно засматриваюсь на широкий простор голубой глади, Макс это замечает и улыбается. Принимает на свой счет, будто это его заслуга — как же.
Фырчу про себя, ершусь, а он только шире улыбается, словно непробиваемый какой-то — бесит. И все равно ведь его слушаю…Каждый раз, когда мы проезжаем мимо очередного, маленького городка, Макс мне о нем рассказывает. В одном, например, есть лучшая винодельня на всем острове. В другом есть загадочные пещеры с письменами на стенах, а в третьем, прямо в его центре, огромный фонтан «желаний».
— …Говорят, — тихо рассказывает он, выдыхая дым в открытое окно, — …Что он работает не так, как обычно.
— То есть?
— Не монетку бросать надо, а жертвовать цветы. Его построили в честь богини любви Афродиты, а ей не нужны деньги. Цветы. Любви всегда нужны цветы…
Какой-то странный намек, и я кошусь на него, а когда ловлю взгляд своим — смущаюсь внутренне, внешне же держу оборону и отворачиваюсь с театрально-громким цыком. Макс посмеивается. Нет! Его чертово настроение ничего не может испортить!
Я правда теряю интерес к попыткам достаточно быстро, дорога все таки утомляет. Где-то на середине пути меня вовсе затягивает мягкость сидений, и я погружаюсь в легкую дрему, которая плавно перетекает в самый настоящий сон. Ночь то у меня была еще какой! После врача, который пусть меня и успокоил, подтвердив слова родителей об акклиматизации, но все равно…Я просыпалась каждый час, чтобы проверить сына, не смотря на то, что температура быстро спала, а на утро он был, как ни в чем не бывало — бегал, смеялся, будто и не было ничего.
— Амелия… — мягко зовет голос, касаясь руки, — Просыпайся, мы приехали.
Я открываю глаза и не сразу понимаю, где мы. Дрема не отпускает, она до конца так и не отходит в сторону, даже когда я выхожу из машины. Катания встречает нас приветливо и горячо: на улице дико жарко, не смотря на мой легкий наряд, слепит солнце, а толпа будто множит жар. Народу просто тьма. Много туристов, которые улыбаются и фотографируют все подряд, но также много местных — они быстро говорят на итальянском, спешат, а кто-то и наслаждается прекрасной погодой — наверно,
— Прогуляемся? Но сначала… — спрашивает Макс, потом смотрит по сторонам, будто что-то ищет, — Да. Нам вон туда.
— Куда?
— Хочу сводить тебя в один ресторанчик. Там лучшие в городе Аранчини[5][Аранчини — всем известные жареные шарики из риса, фаршированные мясным соусом, однако только сицилийцы знают, что есть различные версии закуски: с мясным соусом, шпинатом, баклажанами, ветчиной, и т. д. и т. п..].
— Охотно верю.
Макс берет меня за руку так нагло, что я не сразу это сращиваю, а потом как-то вырываться неловко: вокруг толпа людей, и мне совсем не хочется устраивать сцену, чтобы на нас все глазели. Так что я покорно бреду следом, понурив голову, периодически поправляя шляпку. Мне ее тоже всучили насильно, право слово, чтобы «не напекло». Конечно такая забота меня смущает, но я ловлю не меньшее удивление, когда мы останавливаемся напротив небольшого ресторанчика.
Он не помпезный, у него явно нет Мишленовской звезды и средний чек не достигает размеров месячной зарплаты, что странно. Для человека, который так сильно любит роскошь и пыль в глаза — это странно. Макс считывает мою растерянность и, усмехнувшись, открывает передо мной дверь.
— Удивлена?
— Да. Не думала, что ты замечаешь такие места. С высоты своего самолюбия.
— Прекрати кусаться, — горячо шепчет мне на ухо, кладя руки на бедра и направляя в сторону столиков у окна, — Не будь сукой.
— Извини, не могу. Это все, что я умею.
— Ну… не все.
Макс слегка кусает меня за мочку уха, но прежде, чем я успеваю заершиться вновь — отодвигает стул и усаживает на него, как неразумного ребенка. Приходится тушить негодования, да и дальше лучше не становится: к нам подходит официант.
— Здравствуйте, вот ваше меню.
— Здравствуйте, в этом нет необходимости. Мы будем ваши фирменные Аранчини с баклажанами и ветчиной.
— О, вы у нас уже бывали?
— Да, вот хотел познакомить с настоящей, итальянской кухней свою любимую невесту.
Улыбается так гаденько и на меня смотрит, официант тоже опускает глаза, кивает, но с доброй улыбкой, потом говорит:
— Синьора, вам очень понравится…
— Она не говорит по-итальянски.
Про себя усмехаюсь: ага, как же. Когда-то не говорила, но теперь — уж дудки снова оказаться в такой ситуации, и я подбираюсь, чтобы гордо вступить в разговор.
— Вообще-то, — делаю ударение на первом слове, плавно переведя взгляд с Макса на официанта, — Говорю. И я предпочла бы пасту.
Ловят шок все. Официант, который косится на Макса, Макс, который пялится на меня — а я улыбаюсь. О да, сучка, так то!
— Видимо… — наконец приходит в себя, откашлявшись с улыбкой, — Моя невеста решила приберечь эту информацию до свадьбы. Тогда пасту.
Официант загадочно улыбается, кивает и уходит, а мы остаемся наедине. Я смотрю на него с поднятыми бровями, но не скрываю, что смакую этот момент, а он меня разглядывает. С дурацкой такой улыбочкой…
— Не ожидал. Давно ты говоришь на итальянском?