Пушкин и пустота. Рождение культуры из духа реальности
Шрифт:
Для полноты картины следует, по возможности избегая частностей, уделить внимание тем культурно-идеологическим конструктам, которые в эстетической и идеологической полемике XIX века именовались «школами», а в ХХ веке – могут быть названы «корпорациями» в соответствии с репрезентативными категориями нашей эпохи.
Корпоратив традиционалистов
Корпоративно-традиционалистская тенденция верна духу и букве стиля, который списан с классиков, но порастратился в процессе длительной, нещадной эксплуатации. Однако стиль, заданный его пионерами, предлагается читателю-обывателю начала XXI века в качестве образцовой системы координат.
Стиль отцов-основателей велик и безусловен в своей несомненной грандиозности, но, будучи перенесенным
Затраты на содержание классических идей и стиля невелики. Пушкиным, Толстым и Достоевским были выданы платежные поручения. Банковские реквизиты повествовательной техники списаны современными писателями верно, далее следуют перечисления в адрес традиции, усиленные идеологической риторикой. Лозунги подобной культуры известны, позиция достаточно определена: лишь просфоры из нашей печки настоящие, все прочие – ложные.
Писатели, вооруженные добротными лозунгами и авторитетом классиков, сами готовы возглавить контору мер и весов, выдавать сертификаты подлинности веры. Хорошо поставленными голосами пророков скандируются сверхзадачи и рассказываются всем известные ужасы. Серия упреков к современности традиционна: купюра одолела былинный русский характер, напрочь отсутствует национальная сверхзадача и т. д. В этих катастрофических констатациях тонут все нюансы самой культуры и национального характера, но торжествуют обобщение и отсылки к выборочному историческому опыту. Апелляции к Западу немногочисленны. Как правило, избирается трагический пример Франции, вот уже какое десятилетие безуспешно борющейся за сохранение собственных культуры и языка. В итоге выдвигается стандартнейшая программа борьбы со всем, что мешает в XXI веке жить в соответствии с идеями XIX века.
Бог в этой системе отношений – очень правильная и вполне постижимая реальность, исполненная в духе пушкинской простоты, толстовского повествовательного гигантизма и рефлективности поэтики Достоевского. Бог предстает в виде некоей очевидной парадигмы, которую необходимо лишь торжественно озвучить. В адрес безбожной повседневности раздаются уже привычные за последние полтора века досады и укоризны.
В наиболее радикальных версиях редактуре подвергается и самое абсолютное начало. Бог, точнее идея Бога, предельно русифицируется: там, где обозревался демократический овал, появляются острые углы полемики, плавные линии меняются на изломанный некошерный пейзаж, фигура смысла уходит в тень и более предпочтительными делаются угрожающие многоточия намеков и императивные восклицательные знаки обвинений.
О корпоративно-либеральном симулякре
Другое направление – корпоративно-либеральный симулякр – покоится на утверждении, что миссия традиционалистов невыполнима, так как они в расстановке известных ценностных акцентов не учитывают опыт Запада. Здесь царит та же монополия на объективность и та же убежденность, что русская классическая культура – центробанк правильных идей, но с важной поправкой: центробанк, нуждающийся в валюте протестантской этики, в противном случае ренессанс классики неминуемо вступит в тоталитарную или, в лучшем случае, барочно-пародийную фазу.
Коэффициент фертильности новых идей в данном спектре дискуссий тоже крайне низок, но недостаточность оригинальных
Алгоритмом будущего провозглашаются умеренный литературоцентризм плюс культурный практицизм Запада в качестве парадигмы новой цивилизации, торжествующей на развалинах традиционалистских утопий. Либералы оптимистичны во взгляде на современное состояние культуры, утверждая, что духовность и современность всегда находятся в состоянии баланса при условии соблюдения обществом демократических процедур.
Радикальная ветвь корпоративного либерализма – неолиберально-технократический симулякр – с абсолютным категоризмом ратификацирует мысль о невозможности возвращения к традиционному консерватизму и ценностям русской классики. Это направление обеспокоено проблемой воспитания нового читательского поколения в духе технологий XXI века. Старинный спор об Интернете, несущем роковую гибель изящной словесности, решается в стилистике рекомендации перестать демонизировать компьютер.
В полемике между традиционалистами и либералами, как правило, побеждают не аргументы, а тот из спорщиков, кто в момент дебатов пограмотнее расставит ограничительные флажки дискуссии. При всей непохожести позиций спорщикам удается найти идеологический компромисс, о чем, к примеру, свидетельствуют итоги Национальной литературной премии «Большая книга-2007», когда два специальных приза «За вклад в литературу» были присуждены «патриоту» и «либералу».
God как Всевышний Менеджер
Особая тенденция – гламурно-корпоративный симулякр – рекламирует идею God как Всевышний Менеджер.
Новое поколение россиян, успешно интегрированное в рыночные отношения, нуждается в своих вождях и текстах. Сообществу менеджеров нужны книги, фильмы, журналы, из которых можно было бы узнать обо всем на свете – о родном, корпоративном, о вечном, наконец, но не в пугающем формате. Бессрочные темы никогда не устаревают – в гламурных журналах в любое время можно сообщить под кричащими заголовками о последней любовной истории Лукреции Борджиа или поведать о смерти Сократа.
Гламур противопоставлен злу обывательской жизни, которая прорисовывается в опереточной стилистике легких недоразумений, обязанных смениться весельем. Гламур – придумка, мираж, совокупность грез, рекламных рекомендаций и культурных ассоциаций. Его назначение – в меру раздражать формирующееся буржуазное сознание чаемым просперити, будировать интересы и целенаправленно вытравлять ненужные комплексы у посвященных и рождать чувство неполноценности у профанов. Гламур становится универсальным инструментом выхода из моральной депрессии: человек обязан знать, для чего он зарабатывает деньги. Он зарабатывает, чтобы стать гламурным, гламур умножает деньги и т. д. В пелевинской интерпретации, гламур и деньги – вещи почти взаимозаменяемые: «В деньги перерабатывается практически любое восприятие. Гламур здесь вне конкуренции. Именно поэтому вокруг человека всегда столько глянца и рекламы. Это как клевер для коровы».
Культура гламурно-корпоративного симулякра, воспевающая маскулинность стабильного бизнеса и изобильность демократических ценностей, Богу придает качество приватного рукоделия, удобного и совсем не страшного, как в романах О. Робски: «Я всегда относилась к Богу как к помощнику по хозяйству. „Господи, пусть это пятно отстирается с моего любимого белого пальто!“, „Господи, хоть бы у меня не закончился бензин прямо перед заправкой!“, „Господи, пусть новая няня окажется хорошей, я не могу больше сидеть дома!“, ну и так далее. Проблем каждый день хватает. Бытовых».