Путь к Имени, или Мальвина-Евфросиния
Шрифт:
— А что тебя смущает?
— Ну, все-таки она уже хлебнула в этом Братстве Праведных... Или Церкви Праведных — не помню точно, как эта секта называется...
— Ну ты скажешь! — засмеялась Илария Павловна невеселым смехом. — Православие с сектой сравнила — вот это да!
— Да я ничего плохого не говорю... Конечно, православие наша историческая религия, это я понимаю. Но если уж честно, Илария Павловна: откуда мы знаем, что в этой самой православной церкви Нюте не задурят голову, как в секте?
— Вот оттуда и знаем, что историческая. Секты эти пришли к нам в девяностых
— Простите меня, Илария Павловна, — сказала Мальвина. — Я просто беспокоюсь за Нюту. Ведь ее надо беречь — она уже столько перенесла!
— Вот именно: теперь ее надо беречь и лечить, восстанавливать душу, которую калечили, и тело, которое сделали больным. Всем этим исстари занималась и занимается православная церковь. И будет заниматься, пока мир окончательно не сорвется со своих основ. Ну, а тогда уже — конец света...
— Я понимаю, Илария Павловна. Но если посмотреть объективно — каждый кулик свое болото хвалит. Сектанты, наверное, тоже скажут, что лечат душу и тело...
— За сектантами только их слово, которое может быть — и бывает, как мы видим, — лживым. А за православием — вся история нашей страны, все битвы, победы, традиции, наши бабки и деды, культура, менталитет... Ух ты, заговорилась! — вдруг сделала передышку Илария Павловна. — Ты прости меня, Мальва, за патетичный тон — уж очень, действительно, обидно. Как будто наше и чужое на одной доске! Да еще какое наше и какое чужое!
— Вам валерьяночки налить... — подошел сзади Толик, околачивавшийся по каким-то делам в передней.
— Не надо! — махнула рукой Илария Павловна. — Нет, Мальва, это я не тебе. А ты вот что: ты позвони мне завтра. Я найду для тебя адрес, в храме спрошу, и ты сходишь разузнать обстановку. Спросишь, когда можно привести Нюту.
— Хорошо, — согласилась девочка. — Я там сама посмотрю, как и что.
— Вот и умница... Доверяй, да проверяй, так? Это хорошо, что у тебя есть характер.
На том разговор закончился. Илария Павловна осторожно положила трубку на старый, с трещиной, аппарат и спросила крутившегося рядом Толика:
— Ну, как самочувствие? Ты сегодня на улицу выходил?
Толик был в периоде восстановления сил после очередного запоя. Он потихоньку втягивался в колею нормальной жизни.
— Выходил, тетя Лара! Красота какая на улице — снег идет!
— Снег?.. — Илария Павловна хотела взглянуть в окно, но окна в передней не было, и она только представила себе метель, эти белые вихри крутящихся снежинок, обновляющих и убеляющих все вокруг. — Слушай, Толик, а что если мы вылепим Снегурочку?
— О чем вы, тетя Лара?
— Помнишь сказку: не было у деда с бабой детей, и слепили они себе девочку из снега...
— Так вам же нельзя на улицу выходить! — простодушно отреагировал не понявший, в чём дело, Толик. — Если
— Нет, Толик, — загадочно улыбнулась она. — Я хочу настоящую! Беленькую девочку, худую и бледную, с которой плохо обошлись люди. Она сейчас такая слабая, что вот-вот растает...
— Ну, я не знаю... — развел руками Толик. — Я чего-то, наверное, не понял...
— Ты думаешь, кто-то из нас сошел с ума? — подхватила Илария Павловна. — На самом деле никто. Просто есть девушка, которую нужно приютить. Моя бывшая ученица...
Дверь одной из комнат открылась, и вышла закутанная в серый платок Дарья Титовна. На руке у ней висел пустой чайник, но дело было не только в нем. Дарье Титовне не хватало общения. Услышав, что в передней разговаривают, она и надумала попить чайку, а заодно угостить Павловну и Тольку. Это теперь была ее семья, после того как она осталась одинокой. «Всех перестройка сожрала», — скупо говорила она о своих погибших. Зятя убили при расстреле Белого дома, дочь с внучком разбились на самолете по вине какого-то недотепы, недосмотревшего, что в моторе не все исправно. Старшая внучка умерла от СПИДа. В общем, как на подбор...
Все это было не вчера, и раны уже успели затянуться тоненькой пленочкой. Ну а что под ней, про то сердце знает, да еще Бог. Удивительно, что после стольких смертей сама Дарья Титовна жила себе и жила, уж десятый десяток разменяла. Но что поделаешь, коли Бог покуда смерти не посылает? Значит, надо жить да любить тех, кто рядом...
— Вот и Дарья Титовна, — громко заговорила Илария Павловна, зная, что ее соседка туга на ухо. — А у нас тут назревает домашний совет! Вот послушайте, что я вам расскажу, а потом выскажете свое мнение...
— Как же не взять сироту, — выслушав всю историю, решила Дарья Титовна. — За внучку нам с тобой, Ларка, будет...
19
И вот мне пришлось отправиться неизвестно куда — в какой-то Душепопечительский центр, сразу и не выговоришь! Сосватала меня Илария Павловна, и я не могла отказаться. К тому же там, может быть, вправду помогут Нюте. Пока нельзя было сказать, что она поправляется, но ее состояние, во всяком случае, стабилизировалось. Мы с мамой заставляли ее лежать, отпаивали куриным бульоном, и обмороков больше не было. Но проблемы с психикой по-прежнему оставались: как только я пробовала поговорить с ней по душам, разговор обязательно спотыкался о ее нежелание жить.
— Зачем вы с Верой Петровной обо мне беспокоитесь, все равно я скоро умру. Нет, не жалей меня, Мальвина, я ведь сама об этом не жалею. Я как раз хочу этого — умереть. Потому что жизнь на самом деле совсем не такая, как мы когда-то думали...
Это было правдой — что мы прежде думали о жизни иначе. В детстве всегда кажется, что мир только и ждет, когда ты вырастешь, чтобы в полной мере раскрыть тебе свои объятия. А потом все оказывается не так, особенно если твоя юность приходится на кризисный период, когда все общество, весь народ живет словно тяжелобольной. Ну да это уже из моих разговоров с Иларией и еще, может быть, из моих снов. Потому что нечто похожее я давно уже вижу во сне, только забываю подробности.