Путь к океану (сборник)
Шрифт:
Бригантина на несколько мгновений стала против ветра, обвиснувшие паруса заполоскали, громко хлопая, но тут же снова наполнились, и бригантина, кренясь уже на левый борт, ходко пошла в море, оставляя мыс Дагерорт вправо и позади. Стоя на полуюте бригантины, уходящей в бушующее море, Гвоздев с острым чувством грусти смотрел на далекий огонек маяка. Там была твердая земля, теплый дом, уютная постель, а здесь – ветер, мрак, раскачивающаяся палуба и соленые брызги волн.
«Принцесса Анна» на этот раз благополучно избежала опасности.
В полночь сменилась вахта. Пеппергорн проспал
Пеппергорн, спавший очень беспокойно, проснулся за час до окончания своей вахты. Убедившись в том, что он проспал, Пеппергорн очень взволновался. Что-что, а такой случай с ним произошел впервые в жизни. Он заподозрил, что этот мальчишка Гвоздев, подававший ему вчера непрошеные советы, нарочно простоял за него вахту, чтобы опорочить его в глазах команды.
В ярости Пеппергорн поднялся на полуют. Здесь гнев его дошел до предела, когда он увидел, что судно идет не тем курсом, который был им указан Гвоздеву. На беду, несмотря на романею, Пеппергорн хорошо помнил заданный курс.
– Так?! Мальчишка! Я тридцать лет море, я плавал Ост-Индия, Вест-Индия и Малайский архипелаг, а ты будешь менять мне курс!
– Господин старший офицер, – говорил Гвоздев Пеппергорну, – я вовсе не хотел вас обидеть, извольте прочесть вахтенный журнал, и вы увидите причину...
– Я покажу тебе причину! Под арест! Боцман, в карцер его! Извольте отдать мне шпагу, вы пойдете под суд! Я вам покажу, как оскорблять старый заслуженный офицер!
Пеппергорн слышать не хотел никаких оправданий, он топал ногами и чуть не плакал от ярости и обиды.
Видя, что всякие возражения при таком состоянии Пеппергорна бесполезны, Гвоздев тяжело вздохнул, отстегнул шпагу и отдал ее Пеппергорну. Боцман Иванов уже ждал его с ключами от арестантской каюты.
Гвоздев круто повернулся и бегом сбежал с полуюта. Открыв перед ним дверь карцера, боцман сказал, смягчив, как умел, свой сиплый голос:
– Сейчас фонарь вам засвечу, Аникита Тимофеич. Кушать не желаете ли али еще чего? Прикажите, сделаю.
– Спасибо, Капитон, – отвечал Гвоздев, задыхаясь от негодования. – Вот что...
– Чего прикажете, Аникита Тимофеич?
– Капитон Иваныч, не уходи с бака, смотри вперед. Особенно, если курс снова будет ост-норд-ост...
– Понимаю, – кивнул головой боцман.
Как только Гвоздев ушел с полуюта, Пеппергорн сейчас же взялся за вахтенный журнал. Разобравшись, он понял, что Гвоздев маневрировал правильно, но это нисколько не уменьшило гнева старшего офицера. Мальчишка осмелился выставить его посмешищем перед всем экипажем!.. Пеппергорн наорал на рулевых за то, что судно будто бы «рыскает», и, все еще не в себе от гнева, проложил новый курс. «Принцесса Анна», послушная рулю, стала резать волну в новом направлении.
Пеппергорн принялся расхаживать по полуюту, борясь с качкою. Гнев не проходил, в висках стучало, руки тряслись, и кровь приливала к голове. На старости лет дожить до того, чтобы молокосос учил его навигации!
«Принцесса Анна», ныряя в волнах, все бежала
Вдруг боцман зычно, перекрывая шум ветра, закричал с бака:
– Буруны справа!
И тут же отозвался второй часовой:
– Буруны по курсу!
Вцепившись в поручни и сразу забыв о своем гневе, Пеппергорн скомандовал к левому повороту, но из темноты с бака Иванов крикнул уже смятенно:
– Буруны слева!
«Боже мой, где же мы очутились!» – подумал Пеппергорн, собирая все свое мужество и стараясь представить себе карту этой части моря и возможное положение корабля. Но время не ждало.
– Свистать всех наверх! – скомандовал Пеппергорн.
Бригантина катилась влево, но шум бурунов уже ясно слышался чуть ли не со всех сторон.
«Это остров Гоольс[109]. Мы у мыса Люзе!» – сообразил вдруг Пеппергорн.
3. НА ОТМЕЛЯХ У МЫСА ЛЮЗЕ
«Принцесса Анна» оказалась в отчаянном положении. Только с севера не было бурунов, но отсюда дул почти штормовой ветер и шел могучий накат, набиравший силу на всем просторе Балтики.
Кое-кто из команды сперва порядком струхнул и растерялся, но старые опытные матросы Иванов, Ермаков, Урасов, Петров быстро восстановили порядок, и экипаж работал сейчас четко и решительно, как на ученье.
Князь Борода-Капустин, спешно поднятый с койки и пребывавший в жесточайшем похмелье, без шляпы и парика стоял, вцепившись в поручни, доверив все Пеппергорну. Он был совершенно растерян и ничего не мог ни сообразить, ни предпринять.
Видя невозможность отлавировать в темноте от опасного места, Пеппергорн приказал отдать оба якоря – дагликс и плехт, и сейчас бригантина, ныряя в огромных волнах, рвалась и билась на якорных канатах, как дикая лошадь на аркане.
Медленно, как-то натужно начинало светать. Но пока еще кроме огромных гривастых волн, в которые зарывалась носом «Принцесса Анна», ничего не было видно.
Пеппергорн приказал палить из пушки и жечь фальшфейер.
– Рудольф Карлович, а где Гвоздев? – крикнул вдруг ему Борода-Капустин, стараясь перекричать ветер.
– Под арестом. Он есть негодяй! – свирепо рявкнул Пеппергорн.
– Так, так! – тупо закивал головою князь, напуганный гневом Пеппергорна.
На полуют поднялся Капитон Иванов и, пренебрегая субординацией, обычно строго требуемой Пеппергорном, поманил его пальцем, приглашая наклонить пониже ухо.
– Что тебе надо? – меняясь в лице, спросил Пеппергорн.
– Якоря не держат, – в самое ухо ему пробасил боцман. – Нас дрейфует на берег... Не прикажете ли мичмана выпустить из-под ареста? – добавил он неожиданно.
– Пошел вон! – упавшим голосом отвечал Пеппергорн.
Весь ужас случившегося вдруг встал перед ним со всею своей неумолимостью, и он внутренне похолодел. Неужели это конец его трудной жизни? Он медленно обвел взглядом знакомую палубу бригантины. Держась за леера и кнехты, кучками трудились матросы, обдаваемые потоками воды, хлеставшими через борта. Борода-Капустин, бессмысленно выпучив глаза, икал подле него, обмякнув и повиснув на перилах, как мешок, изнемогая от качки, страха и мучительного похмелья.