Путевые заметки от Корнгиля до Каира, через Лиссабон, Афины, Константинополь и Иерусалим

Теккерей Уильям Мейкпис

На бейрутской набережной цивилизація процвтаетъ подъ консульскими флагами, которые развваются въ свтломъ воздух, надъ желтыми зданіями. Сюда доставляетъ она изъ Англіи шерстяныя издлія, посуду, сои и горькій эль. Сюда же перенесла она свтскость и послднія французскія моды. Строго соблюдаетъ ихъ здсь прекрасная владтельница большаго французскаго магазина. Замтивъ на набережной незнакомаго человка, съ карандашомъ и бумагою въ рукахъ, она велла вынесть ему стулъ и кивнула головою съ такой милой улыбкою, какую можно увидть только во Франціи. Къ этой изящной дам подошелъ французскій офицерикъ, съ бородкою, и они стали любезничать точь-въ-точь, какъ на бульваръ. Арабъ, покинувъ товарные тюки и верблюда, котораго разгружалъ онъ, пошелъ взглянуть на эскизъ. Два турецкихъ солдата, съ корявыми круглыми лицами, въ красныхъ колпакахъ и бломъ дезабилье, выпучили глаза на бумагу, въ нее же вперились черные, блестящіе зрачки маленькой, курчавой и смуглой двочки, съ синимъ

татуированнымъ подбородкомъ. Словно статуя, стояла она, съ кувшиномъ на голов, прикрытая изорванной, синей рубашкою. Какъ была великолпна эта синяя вода! Какъ чудно отражались въ ней и блестли надъ нею флаги, паруса и прибрежныя зданія! Блые гребни синихъ волнъ клубились и сверкали, будто серебряные; тнь была также густа и прохладна, какъ ярки и розовы мста, освщенныя солнцемъ; древнія бойницы мягко рисовались въ этой чудной атмосфер, и дальнія горы переливались аметистами. Офицеръ былъ вполн счастливъ; онъ говорилъ съ милой француженкою о любви, а можетъ быть о послднемъ фасон шляпъ, о сраженіи при Исли, о Вчномъ Жид — Богъ его знаетъ. И какъ шло къ ней это хорошенькое платье съ широкими рукавами! Мы не видали ни одной женщины цлый мсяцъ, за исключеніемъ почтенной мистриссъ Фляниганъ, жены нашего метръ-д'отеля, да еще жалкихъ представительницъ прекраснаго пола, хавшихъ на пароход. О стамбульскихъ красавицахъ, окутанныхъ якмаками и шлепающихъ желтыми, отвратительными папушами — и говорить не стоитъ!

Этотъ день былъ отмченъ другимъ блымъ камешкомъ; онъ доставилъ мн случай полюбоваться еще одной красавицею. Безмолвно стояла она, когда мы вдвоемъ снимали портретъ съ нея. (Я упоминаю о числ портретистовъ, для избжанія скандала). Эту двушку зовутъ Маріамою; она родилась въ Сиріи.

Во время сеанса, изъ-за плеча молодой госпожи своей выглядывалъ черный поваръ, съ такой добродушной улыбкою, какую въ состояніи нарисовать одинъ только удивительный Лесли.

Брата Маріамы наняли мы въ проводники для обозрнія города и для безошибочной покупки золотыхъ шарфовъ и платковъ, запастись которыми въ Бейрут, по мннію иностранцевъ, весьма выгодно; Много пришлось вамъ употребить хитростей, чтобы одолть застнчивость маленькой Маріамы. Сначала остановилась она вдали отъ васъ, по другую сторону двери, откуда черныя глазки ея блестли, какъ звздочки. Увщанія брата и матери не могли вызвать Маріамы изъ этой закуты. Нечего длать; надобно было приняться за портретъ старухи. Но какъ изобразить эту необъятно толстую фигуру? Сама старуха испугалась бы при взгляд на свое врное изображеніе. Нтъ; мы нарисовали прекрасный идеалъ, въ которомъ не было, разумется, ни одной черты, схожей съ оригиналомъ, исключая желтаго платья, ожерелья изъ секиновъ, жемчужныхъ нитокъ и другихъ украшеній, которыя, спускаясь съ шеи, доходили до самаго живота этой толстйшей женщины. Рисунокъ и теперь хранится у меня: старуха похожа на леди, какъ рисуются онъ въ изящныхъ альбомахъ.

Окончивъ портретъ, мы вручили его матери нашего проводника, она передала его черномазому повару, а тотъ показали уже, не переставая улыбаться, маленькой Маріамъ, которая посл этого выступила впередъ и охотно покорилась своей участи.

Судя по веселой наружности этихъ людей, по ихъ склонности къ смху, по нарядной одеждъ женщинъ и опрятности маленькаго домика, разрисованнаго прекрасными арабесками, устланнаго чистенькими цыновками и свжими коврами, — надобно думать, что нкоторыя семьи живутъ въ Бейрутъ очень комфортабельно. Здсь видлъ я книгу и на стн темный образъ Божіей Матери, именемъ которой названа прекрасная Маріама.

Верблюды и солдаты, базары и каны, фонтаны и палатки, аллеи и рынки такъ пестро перемшаны здсь, такъ богаты свтомъ и тнью, что художникъ могъ бы прожить въ Бейрут нсколько мсяцевъ съ большимъ удовольствіемъ и даже съ значительной для себя пользою. Новый костюмъ смшанъ въ этомъ город съ живописной одеждою древности. По рынкамъ проходятъ здсь закрытыя синимъ покрываломъ женщины Ливана, съ высокими рогами на лбу. Тысячи лтъ назадъ тому, когда писали еще еврейскіе пророки, рога эти носились въ Ливан.

Ночью капитанъ парохода далъ блестящій балъ съ ужиномъ, и самъ, посреди своей команды, превращенной въ музыкантовъ, энергически колотилъ въ барабанъ палкою. Голубые огни и ракеты летли на воздухъ съ рей нашего корабля, на торжественные сигналы котораго отвчалъ залпами другой англійскій пароходъ, стоявшій въ гавани.

Праздникъ нашъ удивилъ капитана-пашу, и онъ прислалъ своего секретаря, освдомиться о причин фейерверка. Но лишь только этотъ мусульманинъ ступилъ на палубу, одинъ изъ офицеровъ Тромпа обхватилъ его за туловище и началъ кружить въ вихр вальса, къ общему удовольствію веселой публики. Торжественная наружность пляшущаго дервиша была бы ничто, въ сравненіи съ удивленіемъ и важностью, написанными на лиц секретаря во время этого танца; оригинальные па, которые изобрталъ онъ для поддержанія своей особы, заслужили общее рукоплесканіе.

Я забылъ упомянуть, что онъ зашелъ такъ далеко въ соблюденіи европейскихъ обычаевъ, что даже пилъ съ вами за ужиномъ шампанское;

такой поступокъ несовмстимъ съ его саномъ и можетъ повредить будущей карьер этого, такъ мило танцующаго, мусульманина.

Здсь познакомились мы съ другимъ подданнымъ султана, который, къ сожалнію, иметъ право усумниться въ чести Англичанъ, потому что вамъ вздумалось сыграть съ нимъ очень негодную штуку.

Къ числу купцовъ, торгующихъ на маленькомъ базаръ мелочными издліями Востока, принадлежалъ молодой человкъ, очень бгло говорившій по-англійски и особенно внимательный ко всмъ пассажирамъ Тромпа. Этотъ джентльменъ торговалъ не одними только носовыми платками, но пріобрлъ порядочное состояніе перекупкою лошаковъ и муловъ, и подержалъ небольшой постоялый дворъ, или трактиръ для путешественниковъ.

Неудивительно, что этотъ человкъ говорилъ хорошо по-англійски и былъ очень любезенъ: онъ провелъ нкоторое время въ Англіи и былъ принятъ тамъ въ лучшемъ кругу. Ничтожный продавецъ мелочныхъ товаровъ въ Бейрутъ былъ львомъ въ аристократическихъ домахъ великаго народа и даже представлялся, подъ именемъ сирійскаго князя, въ Виндзор, гд сама королева обошлась съ нимъ чрезвычайно любезно.

Не знаю, почему пришла фантазія одному изъ офицеровъ Тромпа уврить этого князька, что и шталмейстеръ принца Альберта. Сирійскій князь былъ представленъ мнимому шталмейстеру, и мы наговорили другъ другу премножество комплиментовъ. Я такъ дерзко разыгралъ свою роль, что князекъ сказалъ, разставаясь со мною: «Полковникъ Титмаршъ, когда вы будете въ Бейрут, прошу васъ познакомиться съ моимъ искреннимъ другомъ Когіа Гассаномъ.»

Бдный Когіа Гассанъ (позабылъ, такъ ли называю его, но впрочемъ это все равно) былъ уполномоченъ его свтлостью для переговоровъ со мною, и мы дружески бесдовали съ нимъ, при шутникъ офицеръ, который присутствовалъ на этой аудіенціи съ неописаннымъ удовольствіемъ.

Но, посмотрите, къ чему ведетъ обманъ! На слдующій день, когда мы готовы были отправиться въ путь, на палубу Тромпа явился сирійскій князь, сказать послднее прости виндзорскому шталмейстеру. Убдительно просилъ онъ меня передать увренія его въ неизмнной преданности благосклонному супругу королевы Викторіи. Мало этого. Когіа Гассанъ притащилъ пребольшой ящикъ съ конфектами и маленькую куклу въ ливанскомъ костюм, усердно прося мое превосходительство принять эти подарки. Тутъ только глубоко почувствовалъ я наказаніе, которому подвергался теперь за свой дурной поступокъ. Какъ принять сласти, предложенныя Гассаномъ? И однако же, какъ отказать ему? Дло извстное: одна ложь ведетъ за собой другую, а потому первый обманъ я долженъ былъ поддержать теперь новой выдумкою. Придавъ лицу своему какъ можно боле серьозный видъ: «Когіа Гассанъ, сказалъ я, мн удивительно, какъ не знаете вы коренныхъ обычаевъ британскаго двора? Неужели неизвстно вамъ, что его высочество торжественно запретилъ своимъ чиновникамъ принимать бакшишъ, какого бы то ни было рода?»

И такъ, князь Когіа Гассанъ принужденъ былъ оставить у себя ящикъ съ конфектами; во все-таки отъ куклы, которая стоила не боле двухъ пенсовъ, не было средствъ отдлаться.

X

Прибытіе въ Яфу. — Яфа. — Кади. — Диванъ Кади. — Ночная сцена въ Яф. — Моя первая ночь въ Сиріи

Пробывши въ моръ цлыя пять недль съ напраснымъ ожиданіемъ, что вотъ чрезъ нсколько дней морская болзнь оставитъ насъ въ поко, и чувствуя, что втеръ и качка продолжаютъ производить на васъ тоже дйствіе, какое производили они при самомъ начал путешествія, — вы начинаете предполагать, что съ вами поступаютъ несправедливо. Я намревался даже подать жалобу Компаніи этого невывосимаго истязанія человческой природы на правила, изложенныя ею въ объявленіи; но, къ счастію, мы то и дло заходили въ разныя гавани, и эти остановки возобновляли наши жизненныя силы.

3-го октября якорный канатъ нашего парохода шумно потонулъ въ синемъ мор передъ Яфою, мили за полторы отъ города, который ясно рисовался въ чистомъ воздухъ. На свтломъ неб вяли блестящіе флаги консуловъ, какъ символъ гостепріимства и отраднаго отдыха; самый городъ походилъ на большую груду обожженныхъ на солнцъ кирпича, изъ которой подымались минареты и маленькіе блые куполы. Кое-гд вершины финиковыхъ пальмъ торчали веромъ надъ кровлями этихъ некрасивыхъ зданій; городъ обхватывала песчаная степь, въ глубин которой краснли невысокія горы. Можно было разсмотрть вереницы верблюдовъ, тянувшіяся посреди этихъ желтоватыхъ равнинъ; а т изъ насъ, кому предстояло выдти на берегъ, могли полюбоваться на морской прибой, заливающій песокъ берега и прыгающій поверхъ подводныхъ камней, которые чернли на пути къ городу. Прибой этотъ очень силенъ, проливъ между скалъ узокъ, и опасность немаловажна. Когда пересли мы съ парохода на большой туземный баркасъ и поплыли къ Яф, проводникъ вздумалъ потшить нашихъ дамъ пріятнымъ разсказомъ о томъ, какъ лейтенантъ и восемь матросовъ съ корабля ея величества утонули здсь, наткнувшись на эти скалы. Онъ не принималъ въ соображеніе, что насъ везутъ только два взрослыхъ гребца и два полунагихъ мальчика, которые, стоя, правятъ рулемъ и двумя маленькими веслами.