Пять прямых линий. Полная история музыки
Шрифт:
Одна из самых поразительных пьес, где соединяются электронные и акустические элементы, – это «Арктическая песнь» с подзаголовком «Концерт для птиц с оркестром», написанная в 1972 году финским композитором Эйноюхани Раутаваара, в которой записи птичьих песен арктического Севера наложены на оркестровый звук. В нынешнем тесном мире в сочинениях Тору Такэмицу французские влияния кажутся такими же отдаленными, как и японские, объединенные с народной традицией при помощи техники, которую композитор называл «тональным морем», – у этого понятия весьма французское звучание [1583] .
1583
Toru Takemitsu, ‘Dream and Number’, in Confronting Silence: Selected Writings (Berkeley, CA: Fallen Leaf Press, 1995), p. 112.
В центре музыкальной Европы, знаменитой своими народными музыкальными
1584
Игры (венгр.).
Некоторые идеи привели к совершенно противоположным задуманному результатам. Понятие Musique concrete instrumentale [1585] звучит как оксюморон. Хельмут Лахенман, родившийся приблизительно на десять лет позже Штокхаузена в 1933 году, получает необычные звуки из обычных источников: например, перевернув литавру и стуча по ее металлическому дну. Один критик назвал исходный материал Лахенмана «звуками, которыми доселе пренебрегли, звуками, в которых много шума» [1586] . Лахенман и сам немало написал о своей эстетике и технических задачах.
1585
Конкретная инструментальная музыка (фр.).
1586
Пол Гриффитс в тексте к программе концерта в Колумбийском университете (Апрель 2010 года); см. Anthony Tommasini, ‘In Pursuit of Sounds Delicate and Eerie’, in The New York Times (2 April 2010).
Лахенман, которому сейчас девятый десяток лет, и Куртаг на десятом десятке привносят в музыку XXI века различные аспекты того авангардного разнобоя голосов, который был духом времени 1950-х. Это выглядит несколько странно с учетом того, что дух времени 1950-х годов включал в себя, помимо прочего, культурную и историческую обособленность от общего контекста: данное качество он сохранил до наших дней.
В США, разумеется, все было по-своему. Минимализм решает вопрос того, что делать с устоявшимися, унаследованными из прошлого вещами вроде мелодии, возвращая музыку к ее простейшим составляющим, объединенным гипнотическим повторяющимся ритмом. Проблема заключается в том, что при намеренном отказе от всего, чем композиторы всегда старались заниматься (структура, мелодия, перемена тембров и гармоний), – все эти вещи надо чем-то заменять. Лучшие из минималистов используют для этого сложные, тщательно продуманные видоизменяющиеся ритмические паттерны и красоту яркого, эффектного звука. Более слабым минималистам это не удается. Есть много скучной минималистической музыки; вдобавок это стиль, в котором скука может быть ошеломляюще успешной.
Минимализм западного побережья отличается от минимализма восточного. Классическими сочинениями первого являются «In C» [1587] Терри Райли (1968) и «Clapping Music» (1972) и «Electric Counterpoint» (1987) [1588] Стива Райха, в которых расходятся и сходятся фазы паттернов. В минимализме восточного побережья немного больше артистического самодовольства нью-йоркской студии. Ла Монте Янг называл себя «самым важным композитором от начала музыки», слишком знаменитым даже для того, чтобы позволить исполнение своих сочинении [1589] . Оперы Филипа Гласса сделались популярны по всему миру, распространив повсюду характерный звук минимализма несмотря даже на то, что в них не всегда удавалось преодолеть свойственные минимализму ограничения.
1587
В до мажоре (англ.).
1588
«Музыка хлопков», «Электрический контрапункт» (англ.).
1589
См. Rob Tannenbaum, ‘Minimalist Composer La Monte Young on His Life and Immeasurable Influence’, New York Vulture (2 July 2015).
В лучших своих проявлениях это доступный и всеобъемлющий стиль. В «Different Trains» (1988)
Другая группа американских композиторов осталась верна идеалам поствеберианского модернизма: Мортон Фелдман, Милтон Бэббитт и нестареющий Эллиотт Картер, который подростком в 1924 году слушал премьеру «Весны священной» и все еще легко сочинял музыку незадолго до смерти в 2012 году в возрасте 103 лет.
1590
Цит. по: Беккет С. Безымянный. М.: Издательство Чернышева, 1994. В примечаниях допущена авторская неточность при интерпретации этого фрагмента как фразы из «В ожидании Годо».
1591
From Samuel Beckett, Waiting for Godot (1953), used as part of the text of Luciano Berio, Sinfonia (1968).
Разумеется, на предложенные «выборы» можно было дать и другие ответы. Мастера оркестровки, такие как француз Анри Дютийе и ведущий BBC Роберт Симпсон, в своих симфониях и концертах преданно следовали примерам, соответственно, Дебюсси и Нильсена. Опера 1988 года друга и коллеги-консерватора Дютийе Мориса Оана «La Celestine» звучала в Парижской опере. Даже церковная музыка была способна звучать (отчасти) по-новому в руках у музыкантов, находящихся по разные стороны водораздела Реформации, таких как парижанин Морис Дюрюфле и Герберт Хауэллс, уроженец самого музыкального английского графства, Глостершира, подмешивающих в ладан лишь небольшую щепотку блюзовых гармоний и умеренно терпких мелодий. Американец Нед Рорем писал песни и короткие оперы во французском стиле: в его скандально известном «Парижском дневнике» 1966-го описываются его сексуальные похождения начала 1950-х годов в компании множества знаменитых музыкантов; интимная жизнь некоторых из них после его выхода получила огласку. В Англии возникли пугающая «новая сложность» Брайана Фёрнихоу и Майкла Финнисси, а также примечательная своими творческими достижениями группа, известная как Манчестерская школа, знаменитая в первую очередь сценическими произведениями: Харрисон Бёртуистл в ней был, по-видимому, самым стихийным, Александр Гер – наиболее верным идеалам Шенберга интеллектуалом, а Питер Максвелл Дейвис – самым эклектичным и всеприемлющим. Оперы Максвелла Дейвиса – одни из самых драматических и зрелищных образцов данного жанра, в том числе Восемь песен для Безумного Короля 1969 года и пугающий «Маяк» 1979-го.
Были и аутсайдеры. Гарри Парч создавал инструменты с 43 интервалами внутри одной октавы и путешествовал на поездах как бродяга. Конлон Нанкарроу целыми днями пробивал отверстия в картах, создавая свои нечеловечески виртуозные (и поразительные) Этюды для механического пианино, сочиненные между 1948 и 1992 годами. Кайхосру Шапурджи Сорабджи жил неприметной жизнью в Дорсете, сочиняя масштабные фортепианные пьесы, которые он не позволял исполнять. Мундог был умелым контрапунктистом, ослепшим в результате несчастного случая на ферме в возрасте 16 лет: он был другом Бенни Гудмена и Артуро Тосканини, а также изобретателем системы настройки и инструментов, среди которых была «оо», своего рода арфа, и проводил дни, стоя на углу Пятьдесят третьей улицы и Шестой авеню в Нью-Йорке в шлеме викинга. Разумеется, было что-то психически нездоровое в том, как эти люди использовали музыку в своей жизни, проведенной среди фермеров и уличных бродяг, а не среди посетителей концертов и коллежских профессоров.
Великий коммуникатор
Напоследок стоит сказать о композиторе, который, возможно, ближе всех подошел к тому, чтобы соединить все многообразие влияний, наследий и техник XX века в нечто цельное: Леонард Бернстайн. Подобно своему веку и своему народу, Бернстайн состоял из противоречий: женатый гей, еврей, католический джазовый музыкант, знавший европейскую классическую музыку лучше всех. Все эти элементы не всегда составляли гармоничное целое: в его симфонии «Каддиш» 1963 года бескомпромиссная атональность соседствует с роскошными мелодиями, что даже сам композитор не находил убедительным; дирижируя Малером, он звучал уверенно, а вот Элгар у него выходил манерным. Он пытался убедить себя, что его «Вестсайдская история» (1957) – это серьезная опера. Это не так.