Пятнадцать поцелуев
Шрифт:
— А ты познакомишь меня когда-нибудь со своей мамой? — спросила его, когда подарок был куплен и упакован.
Он замолчал на пару секунд, а потом честно признался:
— Я бы очень хотел этого, но пока слишком рано. Не потому, что я не хочу тебя ей показывать, просто та почва, на которую она выбирается, ещё слишком зыбкая, и любой повод — тревожный и радостный — может стать маятником, который вновь толкнет ее в эту бездну. Ну, знаешь, захочет отпраздновать, выпьет сто грамм, а где сто — там и бутылка...
— Я понимаю, прости.
— Всё в порядке.
В общих чертах я знала о
— А за что ты ее любил тогда?
Сорвался не потому, что я хотела его задеть и не из праздного любопытства, просто я иногда и сама думала, что с трудом нахожу в себе силы уважать и терпеть родителей. А люблю ли я их? Не знаю... И это больно царапало душу.
Но так хотелось простого тепла! Объятий… Кому-то довериться, поделиться секретом, рассказать о своей любви к Саше...
И тогда он ответил мне так, как, пожалуй, сказал бы и его мудрый дедушка (у них это семейное что ли?):
— Знаешь, есть десять заповедей, и одна из них говорит: чти отца своего и мать. Не написано: чти лишь хорошую мать. Какой бы она не была, она родила и вырастила меня. Я не могу её бросить.
Я потом целый вечер пыталась примерить это на себя и свои отношения с родителями. Но очередная ссора через несколько дней доказала, что во мне нет терпения, а в маме — мудрости и женской чуткости. Она опять пыталась меня научить жить. Допытывалась, почему я не встречаюсь с Глебом, что меня тянет на «эту дурацкую работу», когда же я наконец повзрослею, что в её понимании значило смириться с тем, что дано, предать мечты и стремления и строить свою приземленную жизнь — зато на «надежном» фундаменте из валюты. Не знаю, почему все считают, что деньги — это надежно? Сколько раз выручали людей не деньги, а добрые поступки, надежное плечо или просто теплое слово тех, кто рядом? И сколько раз никакими пачками купюр нельзя было откупиться от одиночества, болезни и смерти? Почему же мы слепо продолжаем верить в то, что самый лучший вклад — «бумажный»?
Впрочем, каждый раз, когда я пыталась доказать маме, что устроена по-другому, она отвечала одно и то же: «Глупости». Вероятно, в её системе координат возраст был равен жизненной мудрости, и потому она считала себя правой во всем.
Я предпочла не развивать бессмысленный спор и ушла в свою комнату. Перед сном мы с Сашей часто обменивались голосовыми сообщениями, присылали друг другу милые смайлики, а еще я почти каждый день подробно писала о наших встречах в дневник, чтобы потом, когда станет грустно, перечитать и вновь погрузиться в эти теплые ощущения. Пару раз уже так поступала и это всегда срабатывало.
— Наша станция, — Саша легонько меня потряс, и я открыла глаза.
Надо же, задремала.
— Угу, — сонно пробормотала в ответ и, переплетая с ним пальцы рук, поднялась и направилась к дверям вагона.
На свежем морозном воздухе стало лучше — как-то бодрее.
У пешеходного перехода стояла женщина в возрасте с какой-то котомкой в руках. Пока мы ждали зеленый свет, подошла:
— Ребята, возьмите цветочки. Последняя осталась, — и она подняла целлофан, которым укрывала горшок с геранью.
Мы с Сашей переглянулись,
— Сколько?
— Пятьсот рублей.
Он протянул ей купюру, а женщина мне — ярко-красное цветущее растение.
— Спасибо, — сказали мы трое почти синхронно и засмеялись.
Сделку успели заключить как раз до того, как загорелся зеленый.
— Удачи вам, ребята! Вы очень красивая пара! — прокричала нам вслед уличный продавец.
— Это что за цветок? — спросил Саша.
— Герань.
— Откуда ты знаешь?
— Мы когда были в Чехии, там их очень много: в горшках на окнах, на тротуарах, возле калиток... Они украшают город и придают ему особый шарм. Мне тогда тоже захотелось разводить цветы дома, и я скупила несколько разных сортов и видов, но моего энтузиазма хватило на пару месяцев, потом всё это завяло. Но за этой геранью я буду ухаживать, обещаю, — тут же поспешила заверить, бережно прижимая подарок к груди.
Саша улыбнулся и притянул меня ближе к себе.
— Не замёрзла?
— Не-а.
— Вот уж виден твой дом.
— Плохо.
— Почему?
— Я бы ещё с тобой побыла. А знаешь, что я загадала, когда мне было восемь лет?
— Трудно представить. Хотя бы потому, что сам я в восемь лет мечтал нахватать поменьше двоек и Чехию видел только на карте.
— Ну Саша! — притворившись обиженной, толкнула его в бок.
— Ну что?
— А ты когда-нибудь был за границей?
— Нет. Но благодаря интернету я знаю, как выглядят авиабилеты и иллюминатор, — продолжал прикалываться он.
— Ты хочешь, чтобы я почувствовала себя неловко?
— Ни в коем случае, — он тут же остановился, притянул меня к себе и мягко поцеловал в губы.
Так мы и стояли какое-то время, не тревожимые прохожими, коих поблизости в столь поздний час уже было мало, и не спеша расставаться. Я бы, наверное, осталась здесь до утра, но у Саши хватило силы воли сказать:
— Ты замерзнешь, пойдем.
— Нет, — слабо воспротивилась я и помотала головой, хотя, конечно, уже замерзла немножко — температура ночами опускалась ниже нуля.
— Если заболеешь, тогда мы вообще несколько дней не увидимся, — аргументировал он, и это возымело эффект.
Хоть и нехотя, но я вновь зашагала с ним к дому, до которого было рукой подать. Целоваться у забора мы, конечно, уже не стали. Но я обняла его на прощание.
— Я буду скучать.
— Я тоже, — прошептал он в ответ еле слышно.
Видно, такие слова давались ему очень трудно.
— До завтра? — спросила с надеждой.
— Да. И завтра у нас с тобой кое-какое мероприятие, — заинтриговал он.
— Какое? — тут же повелась я.
— Завтра, — повторил он, подмигнул и скрылся в темноте, оставив меня гадать, что же будет.
И даже через ночной обмен голосовыми сообщениями я ничего от него не добилась. А спать легла всё равно счастливая. Разве может что-то сравниться с чувством, когда ты любишь взаимно? Только если прибавить хорошие планы на завтра. А в том, что планы у Саши хорошие, я ни капли не сомневалась.
Глава 13
— Ну что, готова? — Саша встал передо мной и в предвкушении потёр руки.