Пятнадцать поцелуев
Шрифт:
У меня и самой уже любопытство пробивало границы.
Он так и не признался, какой сюрприз приготовил, и всю дорогу я гадала, но, судя по всему, так и не попала в правильный вариант.
Мы доехали до «Ленинского проспекта», прошли немного и оказались на месте.
— Ладно, пошли, — не стал больше тянуть интригу парень и снова взял меня за руку.
Мы прошли пару десятков шагов и оказались... у клуба.
— Сюда? — изумилась я.
Внутри было дико шумно, какие-то странные люди...
— Что здесь будет? —
— Фолк-панк концерт. Группа... Знаешь их?
— Как? — не расслышала я.
Он повторил, но яснее не стало.
— Извини, я такое не слушаю.
— Может, тебе понравится.
— Может быть, — не стала отрицать я, чтобы не обидеть его, хотя, на самом деле точно знала, что это всё не моё.
А вот Саша, кажется, получал удовольствие и даже подпевал — это было милое зрелище.
Когда, спустя два часа, мы покинули здание, вывалившись на свежий морозный воздух вместе с толпой других зрителей, Саша выдохнул:
— Ну как тебе?
— Думаю, какие-то интересы у нас всё же должны быть разными, — дипломатично ответила я и засмеялась.
Он улыбнулся в ответ:
— Я и не ожидал, что тебе понравится.
— А я и не собиралась это доказывать.
— Ладно, тогда у нас есть ещё один вариант досуга. Только это на субботу, завтра у меня смена.
— У меня тоже, — напомнила я. — И что на этот раз за мероприятие?
— Не скажу.
— Опять сюрприз?
— Да. Надеюсь, получится. Раз уж первый блин комом.
— Не то чтобы комом... Мне понравилось, как ты пел, — засмеялась я, вспоминая это милое зрелище.
— Я не пел, я орал. Голоса и слуха у меня нет совсем.
— Там было не слышно, поэтому я буду считать, что ты пел. Зато ты хорошо рисуешь, — припомнила я.
— Хочешь, тебя нарисую? — вскинул бровь он.
— Хочу, — ответила, не раздумывая.
— Нам нужен лист и карандаш.
— Ты хочешь сейчас это сделать? — изумилась я.
— Да, в вагоне метро.
Такого приключения в моей жизни не было, и я едва дождалась, пока мы займем места в вагоне.
— А ты успеешь? — спросила с тревогой, потому что ехать нам было минут десять-двенадцать, а рисунок уж очень хотелось получить на память.
— Успею, — уверенно заявил он.
Мы повернулись друг к другу лицом, насколько могли, сидя рядом, я вырвала лист из учебного блокнота, дала ручку, потому что карандаша под рукой не было, после чего Саша закинул одну ногу перпендикулярно другой и стал штрихами набрасывать эскиз. Мне было видно, но я специально старалась не смотреть, чтобы сохранить интригу. Разглядывала людей. Пассажиров было немного: кто-то уткнулся в свой телефон, другие дремали, несколько человек, чтобы развеять скуку, с любопытством поглядывали на нас.
Голос в вагоне объявлял одну станцию за другой, и я всерьёз опасалась, что Саша не успеет
— Держи.
Я тут же перевела взгляд на рисунок. Похоже. Грубовато, штрихами, поскольку это походный вариант, но глаза... И пряди волос... Неужели он видит меня такой? Такой красивой...
— Ого, — только и смогла сказать я. — Здорово!
Мне никто никогда не дарил таких подарков... Жаль, что я не смогу повесить его в своей комнате прямо на стену рядом с кроватью, чтобы это было первым, что увижу, проснувшись, и последним, за что зацепится взгляд перед сном. Не хочу привлекать внимание родителей.
До эскалатора Саша вёл меня за руку, чтобы я не споткнулась, разглядывая мельчайшие элементы рисунка. Хотела бы я так же круто изображать людей!
— Ты очень талантливый, Саша, — заявила, замирая на ступеньке выше парня и глядя на него сверху вниз. Не сдержавшись, провела рукой по его волосам, немного взъерошив. — Станешь знаменитым художником, от поклонниц отбоя не будет, выбирай любую.
Его лицо вдруг сделалось строгим.
— Я однолюб, — произнёс он веско.
— Вот как? И что, есть у тебя любимая?
— Есть любимая, — сказал он, глядя в глаза.
Когда он произнес это слово — «любимая» — сердце у меня на миг замерло.
— Я её знаю? — продолжала я шуточный допрос с пристрастием.
— Сейчас доиграешься, — пригрозил он, но это развеселило меня ещё больше.
Я спрыгнула с эскалатора и, продолжая шагать рядом с ним, вновь атаковала вопросами:
— Нет, я правда хочу знать. Она крутая?
— Нет, не крутая. Я бы сказал, она скорее... Неотразимо прекрасна. А ещё милая и добрая...
— Ух ты, — выдохнула я, заливаясь краской. — Хорошо, что я с ней не знакома, а то бы рядом с ней у меня точно развился комплекс неполноценности.
— Если хочешь с ней познакомиться — посмотри в зеркало, — словно между дел бросил Саша, открывая передо мной тяжелую дверь и, кажется, тоже смущаясь, поскольку на меня в этот момент он старался не смотреть, и это старание было заметно.
Я не знала, что сказать, и он обратил на это внимание.
— Что, Вера Валерьевна, потеряли дар речи? — подначил меня.
— Да. Мне понадобится время, чтобы его найти.
Мы оказались на улице и, если бы я могла потерять дар речи снова, то это непременно бы со мной случилось.
— Смотри какой снег! — прошептала, словно восторженный ребенок, и замерла на месте, после чего выходящий следом мужчина тут же влетел в мою спину и что-то недовольно пробурчал себе под нос.
Саша за рукав пальто оттянул меня в сторону, где мы могли стоять в свое удовольствие и любоваться крупными снежинками, которые мягко летели вниз, искрясь в свете ночных фонарей, и, едва достигая земли, тут же таяли, не оставляя следа.