Пятый угол

Раффлезия

– Да.

– Почему ты мне врешь, Брайан…

Глаза закрыты.

Голос:

– Ты не детектор лжи, Джастин…

Он отворачивается, проводит рукой по лбу, предлагает выпить и разойтись.

Я подхожу, - близко.

Замыкаю взгляды цепью. Сила – только притяжения. Руки вскидываются навстречу, его – ко мне, мои – к нему. Вспышка от соприкосновения ладоней поджигает лофт. Прыжок-смерч друг в друга настолько

силен, что падаем на пол, сдирая одежду ногтями, зубами, не размыкая взгляда, молча хватаемся за лица, рты. Кто-то кому-то что-то прокусывает и запах, вкус, цвет крови размазывается по его и моим губам. Битва не на жизнь, а за жизнь.

Брайан запрокидывает голову, а я пытаюсь добраться до его сонной артерии, перекусить поцелуем. Господи, дай мне его! Сейчас!

– Джастин…

– Брайан…

Кладет руки мне на плечи, опрокидывает навзничь, проводит губами, языком от виска к шее. Хочу его, только одна мысль, - хочухочухочухочухочу…

… Мой телефон в кармане джинсов поет голосом Сезарии Эвора «Besame, besame mucho…» (пер. исп. не литературный, условный «целуй меня, целуй меня очень…») Блядь, Гектор. Мысли проносятся за секунду. Я же сказал, что не хочу этот звонок. Он уговаривал, классика, мол, я возражал. Все-таки поставил, когда успел? Наверняка перед своим отлетом в Питтсбург, как напоминание. А почему первый раз слышу звонок? А, точно, сказал ему, что работаю и попросил сутки не беспокоить.

Брайан моментально отстраняется, быстро встает, усмехается. Трубка продолжает «…como si fuera esta noche la ultima vez…» (пер. исп. не литературный, условный «…как если бы эта ночь была последней…») Он кивает на телефон.

– Не возьмешь?

Эвора поет «Besame, besame mucho…»

– Нет.

«…que tengo miedo tenerte…» («…как я боюсь обладать тобой…»)

– Ответь Джастин. Не будь маленьким педиком.

Голос Гектора подскакивает от волнения.

– Джастин, ты где? Я день не беспокоил тебя, думал, работаешь. А потом позвонил Хосе, он сказал, что ты уехал. В Мадрид?

– Нет. Все нормально. Я перезвоню.

– Подожди. Где ты, если не в Мадриде? Джастин, я волнуюсь.

– Гектор, ты не моя мать, а мне не 10 лет. Сказал же – все нормально.

– Не ври, я чувствую, ты что-то задумал. Что? Узнал, да? Ты узнал, куда я летал? Отвечай, Джастин. Ты в Питтсбурге? С ним? Он не любит тебя, Джастин. Не верь ни единому слову.

– Гектор, успокойся. Это не то, что ты думаешь. Я перезвоню.

– Точно? Джастин, буду ждать на вилле, я буду тебя ждать. Люблю. И, поклянись, что вернешься.

Брайан открыто забавляется, слушая мои ответы и прекрасно представляя вопросы Гектора.

– Я перезвоню…

Отключаюсь. Он раскуривает косяк, предлагает жестом. Глубоко затягиваюсь. Аут.

– Мне пора Джастин. Хоть и не уловил до конца цель твоего приезда, но приятно было увидеться.

– И это все?

– А что еще? Я сразу сказал, полчаса.

Он внешне спокоен, даже медлителен, потому что внутри, знаю, напряжен как атомная станция. Чертов Гектор, чертов

Гектор. Хотя при чем тут он, дело в Брайане. Если бы захотел, то кто бы его остановил? Прошло около полутора лет, я приобрел какое-то имя, оброс контактами, частично реализовался, что-то заработал. В его жертвенности, если она даже и была, смысла уже нет. А я здесь. И могу остаться. Но он молчит. Значит? Значит? Значит все сказанное тогда действительно правда. Он не хочет. Значит, все сказанное тогда было его окончательным и бесповоротным решением, которое мне нужно принять. Без вариантов. Он не любит. Он не хочет. Он не станет удерживать. Он тяготится встречей. Все-таки не выдерживаю.

– Уйти? Ты меня не остановишь?

– Да. Нет. Мы не вместе. У каждого своё и не пытайся реанимировать прошлое. Иди.

– Хорошо. Дай только допить.

Не больно. Никак. Пустота. Не дергает. Не щиплет. Не жжет. Не выворачивает.

POV Брайан.

Питтсбург. Лофт. Март 2008.

Джастин допивает виски, берет воду. Ёжусь, блядь, как же здесь холодно. В голову лезут куски каких-то фраз, что-то из прошлого, хватаюсь за попытку вспомнить как за соломинку. Что же там про холодное? А, вот: «Если б холодное тело могло говорить…». Черт, откуда? И какое имеет отношение к… Вспомнил. В колледже на курсе по истории не помню, какой литературы читали строки, не помню, какого автора. Всплывают обрывки:

...Если б холодное тело могло говорить

Руки, сжимая тебя, прокричали б «Останься»

Что за блядкий лесбийский бред?! Смотрю, как Джастин подходит к сумке, что-то ищет в ней, волосы падают на лицо, он то встряхивает головой, то убирает их руками и эти движения вызывают спазмы в горле, не позволяя протолкнуть воздух в легкие. Пока он смотрит в сторону, прижимаю ладонь ребром ко рту, прикусываю так сильно, что сводит челюсть. Но боль хотя бы дает возможность вздохнуть. Холодно, черт, почему так холодно.

…Если б холодное тело могло говорить

Я холодное немое тело, Солнышко.

Звучит голос Гектора: «Он все время думает о тебе». Блядь, так заставь забыть, ты же обещал. Звучит мой голос: «Я могу передумать. Все еще могу». Хочу передумать, но уже не могу. Поздно. Его будущее там, приезд в Питтсбург - случайность, наша встреча - ненужная ирония. Не важно, зачем он здесь, - сковырнуть корку с прошлого, узнать о Гекторе, пощекотать нервы, трахнуться... Его будущее - за пределами. Я сделал то, что должен был сделать и, кажется, не ошибся.

Джастин вынимает из сумки лист бумаги, кладет на стол.

– Это тебе. Пока, Брайан…

– Удачи!

На пороге оборачивается.

– Да, кстати. Я... люблю Гектора. По-другому, но люблю. Он мне нужен. Тебя больше не хочу любить. Веришь?

Киваю. Открывает дверь. Смотрит. Закрывает.

Тишина…………

На листе, оставленном Джастином, рисунок: фиолетовый фон различных оттенков светлый по краям, к середине собирается в тревожный почти черный. На границе цветов серо-сизым, как дымка, мой профиль. Внизу отдельно руку, моя рука с сигаретой, - от кончика вверх тонкая струйка закручивается в спираль, уходя за край. На обороте надпись от руки.