Ради любви и чести
Шрифт:
– Только терпеть? – Не поверила я.
Да, полагаю, в нем есть много такого, что может, не нравится. На
самом деле такого было слишком много, чтобы перечислять. Карета
подпрыгнула на колее, и я ухватилась одной рукой за сиденье, а другой за
клетку Стефана. Птица возмущенно защебетала. Наверное, ему не очень-то
нравилось, что его спокойное существование снова нарушили. Но ведь
такова жизнь, не так ли? По крайней мере, в моей жизни всегда
присутствовала
Бабушка, наконец, посмотрела мне прямо в глаза, и по выражению ее
лица я поняла, что она говорит, так как есть, без прикрас:
– Я не из тех людей, которые обожают этого человека. Например, как
ты. Поэтому я не могу понять, почему ты решила уехать именно в тот
момент, когда он уже влюбился в тебя.
Я подумала смолчать, но она все еще пристально смотрела на меня, и
было понятно, что объяснить причину своего побега мне все же придется. Я
раздраженно выдохнула:
– Прекрасно. Даже если он любит меня, я уехала, чтобы освободить
его. Чтобы он жил своей жизнью. Без осложнений. Чтобы он был свободен от
этого. – И я слегка приподняла руку с пятном.
Всю ночь я перебирала причины отъезда, снова и снова. И, в конце
концов, я неизменно приходила к одному и тому же выводу: было бы лучше
разбить ему сердце сейчас, чем подвергать смертельной опасности до конца
жизни, если он жениться на мне. Он никогда не узнает, как сильно разбито
мое сердце. С каждым поворотом колеса оно все сильнее и сильнее трещало
и отрывался новый кусок от него, так что пустота в груди становилась все
шире, а в груди болело все сильнее.
– Я выбрала его именно потому, что он показался мне человеком, которому будет наплевать на твою кожу.
Мой позвоночник напрягся:
– Что значит, ты выбрала его?
Бабушка посмотрела в окно кареты на проносящийся мимо лес, деревья
которого казались гораздо зеленее и пышнее, чем в первый раз, когда мы
ехали по Мейдстоунской земле. Наступил июнь, и я вспомнила, что до моего
восемнадцатилетия осталось всего несколько дней.
– Я познакомилась с ним несколько лет назад, когда он приехал на
похороны вместе с герцогом Ривенширским. Он мне нравился. Поэтому
весной, когда я узнала, что он ищет выгодную партию, я решила, что хочу, чтобы ты вышла за него замуж.
Я молчала, переваривая бабушкино признание.
– Ты ошиблась, бабушка, – наконец тихо сказала я. – Сэр Беннет как
раз из тех людей, которых очень волнует красота. Он не только сам является
воплощением красоты, но и ценит ее в других.
– Позволю себе не
мы заехали на очередную колею. – Ты права – сэр Беннет ценит красоту. Но
он способен видеть красоту в вещах, которых нет у многих. Иначе откуда у
него такая большая коллекция редких и уникальных артефактов и реликвий, большая часть которых или отколота, или сломана, или обветшала?
Я ахнула, услышав, как она обесценивает коллекцию Беннета.
– Это бесценные сокровища. Каждая царапина или скол делают их еще
более особенными.
– Именно.
На этот раз ее слова заставили меня на некоторое время замолчать.
Бабушка была права. Беннет увидел ценность древних произведений
искусства и артефактов тогда, как большинство людей не видит. Игнорируя
внешнее, он ценил суть шедевра, которую вложили в них создатели. Может
он и на меня смотрел так же?
Из задумчивости меня вывели крики, доносившиеся внутрь кареты.
Мое сердце подпрыгнуло от внезапного предвкушения. Может Беннет узнал, что я уехала из Мейдстоуна? Ну конечно, рано или поздно он узнает об этом.
Неужели он приехал за мной, чтобы заявить о своей вечной преданности мне, сказать, что ему все равно, что обо мне думают другие, что он не может жить
без меня?
Когда карета резко остановилась, я не смогла сдержать улыбку при
мысли, что он кинулся за мной, чтобы помешать мне уехать. Неужели это то, на что я втайне надеялась все это время? Я отрицательно покачала головой.
Нет, даже сейчас умом я понимала, что должна вернуться домой без него, порвать с ним все связи, пока не стало слишком поздно.
Дверца кареты распахнулась, и мое сердце радостно забилось. Но при
виде человека в темном плаще, заполнившего дверной проем, и криков
раненых кучера и охранника я отпрянула назад. Из-под капюшона на меня
смотрело темное несвежее лицо:
– А вот и ведьма. – Я узнала этот скрипучий голос еще до того, как
увидела неестественно острые зубы, которые могут принадлежать только
одному человеку. Капитан Фокс.
– Если вы здесь, чтобы снова ограбить меня, капитан, – сказала я, отодвигаясь в угол кареты как можно дальше от него, – то я хочу, чтобы вы
знали, что на самом деле я прячу большую часть серебра в потайном
отделении под днищем экипажа. Вы можете взять его, раз уж так хотите
заполучить.
Капитан протянул руку мимо Лилиан, которая вжалась в сиденье. Его
пальцы сомкнулись вокруг моего плеча, и он потащил меня на себя, не