Ради любви и чести
Шрифт:
Правда заключалась в том, что Беннет больше не нуждался ни во мне, ни в
моем серебре. Хотя я чувствовала, что он питает ко мне привязанность и без
этого серебра, я не хотела, чтобы он чувствовал себя обязанным. Я хотела
дать ему возможность выбрать ту, которую он пожелает, потому что
наверняка, он легко
другим, например, с леди Элейн. Я также понимала, что даже если он будет
говорить о том, что не сможет забыть меня и найти другую, я не хочу
втягивать его в жалкое существование, в эту жизнь, где придется бояться
подозрений в любой момент. Кто-нибудь обязательно опять выдвинет
обвинение, и это только вопрос времени. В следующий раз я, возможно, не
смогу уйти от сожжения. В следующий раз, возможно, не найдется рыцаря на
коне, который приедет освободить меня. В следующий раз обвинители могут
преследовать и моих близких.
Больше не испытывая голода, я отодвинула нетронутую еду и начала
подниматься из-за стола. Леди Элейн прервала разговор и посмотрела на
меня. Ее взгляд неизменно возвращался к моей руке, к моим перчаткам. И
каждый раз я замечала тот же самый взгляд отвращения, который стоял в
глазах Беннета. Все знают, что скрывается под ними. Не понимаю, зачем мне
надевать перчатки. Куда подевались все мои смелые мысли о том, чтобы
принять и полюбить себя? Находясь в той ужасной клетке, я думала более
оптимистично. Но теперь, столкнувшись с реальными людьми, которые
отвергали меня, было гораздо труднее принять и полюбить себя такой, какая
я есть.
Я кивнула сначала леди Элейн, а потом леди Виндзор. Мне пора было
покинуть Мейдстоун и освободить Беннета из этой ловушки, в которую я
втянула его.
На следующее утро бабушка была против отъезда, но я сказала ей, что
уезжаю с ней или без нее. Предупреждать заранее ее о своем отъезде я не
стала, опасаясь, что она найдет способ задержаться. Во мне все еще жили
подозрения в том, что она способствовала срыву нашего отъезда перед
осадой, и я решила, что на этот раз не дам ей возможности вмешаться.
По правде говоря, я никому не рассказывала о своих планах, пока не
приказала подать экипаж и погрузить в него вещи. Я не видела Беннета с тех
пор, как покинула его кабинет накануне. Но видела, как слуги и писцы
сновали туда-сюда по его библиотеке, унося стопки книг в его комнату.
Будет лучше, если я уеду, не попрощавшись с ним. Оставался риск, что
он попытается
красивое лицо, обаятельную улыбку и паду к его ногам. Мне становилось все
труднее сопротивляться его обаянию, буду ли я когда-нибудь в состоянии
сопротивляться ему.
Так что, не теряя времени даром, я выехала из ворот Мейдстоуна, прощаясь с крепостью, которая была моим домом весь последний месяц. С
каждым ударом колес на сердце у меня становилось все тяжелее. Я
влюбилась в Беннета, и теперь расставание с ним было одной из самых
болезненных вещей, которые мне когда-либо приходилось испытывать. Я все
время твердила себе, что это в его же интересах, но закрадывались сомнения, и я не могла удержаться от мысли, что поступаю неправильно.
Серебряная клетка Стефана стояла рядом, между мной и горничной.
Бабушка сидела на мягкой скамье напротив меня, сжав губы еще плотнее.
Она не хотела уезжать и отказывалась встать со стула даже тогда, когда я
сказала ей «до свидания». Но когда моя служанка сообщила ей, что я уже
погрузила багаж и села в экипаж, готовый тронуться в путь, она поняла, что
мои угрозы были не пустыми.
– Не смотри так кисло, бабушка, – сказала я. – В целом наша поездка
имела беспрецедентный успех, не так ли? Да, я не получила того, что хотела.
И ты не получила для меня мужа, которого хотела. Но у нас было
восхитительное приключение, не так ли?
– Я не нуждалась в приключениях, – возразила она. – Это последнее, что нужно женщине моего возраста.
– Как знать? – Воскликнула я. – Приключения делают нас молодыми и
живыми.
– Я вполне довольна своей старостью.
– Я думала, ты будешь рада уехать, тем более что ты очень сердита на
сэра Беннета за то, что он позволил схватить меня и посадить в клетку.
Лилиан рассказала мне, как ты спустилась в покои Беннета и грозилась
запихнуть его в клетку Стефана в качестве выкупа. И скорее всего так бы и
произошло, если бы Олдрик не связал его и не спрятал в подвале.
Бабушка фыркнула неподобающе леди.
– Я подозреваю, что Олдрик делал все возможное, чтобы ты не убила
Беннета.
– Я бы его не убила, – сказала бабушка. – Но я бы непременно
разделала его на филе и поджарила на ужин.
– С каких это пор ты стала людоедкой?
– О, я бы не стала его есть. – Бабушка вздернула подбородок и
фыркнула. – Нет, я хотела скормить его собакам.
Я улыбнулась:
– Ну, бабушка, не отрицай – ты обожаешь Беннета.
– Его вполне можно терпеть.