Ради любви и чести
Шрифт:
Понятно, что никакого проклятия не существовало. Хотя временами
мне казалось, что это не так. Я изучала работы по медицине, из которых
узнала, что некоторые кожные заболевания могут передаваться матерью ее
еще нерожденному ребенку через кровь, протухшую или зараженную пищу, или даже через загрязненный воздух, которым мать могла дышать. В одном
тексте говорится, что употребление в пищу одновременно рыбы и молока
является причиной некоторых
Но, даже имея медицинское объяснение, отметины оставались
уродливыми. Я и так не представляла собой ничего особенного, а это пятно
только усугубляло мое положение. Некоторые люди думали, что пятно – это
знак дьявола. Другие полагали, что оно означает, что его носитель – ведьма.
Хотя я ненавидела это пятно, но с самого раннего возраста поняла, что могу
использовать его в своих интересах, когда это необходимо.
– Я не могу гарантировать вам безопасность, если вы возьмете то, что
принадлежит мне, – сказала я голосом, полным дурного предзнаменования.
Наконец, почувствовав страх своих товарищей, главарь взглянул на
мою поднятую руку. Он тут же отпрыгнул назад и уронил клетку Стефана. Я
рванулась вперед и захлопнула дверцу, пока Стефан, в смятении и ужасе, не
успел вылететь наружу. Бандит быстро отступал, как будто я, обретя крылья, летела на него, чтобы разорвать на части. Хорошо. Пусть так и думает. По
крайней мере, теперь Стефан в безопасности.
Я что-то напевала обезумевшей птице, пытаясь успокоить ее и
поправляя клетку. Что-то зазвенело и шлепнулось в грязь у моих ног –
мешочек с серебром. Я схватила его:
– Вы уверены, что не хотите получить хотя бы несколько монет за
беспокойство?
Но бандиты уже вскарабкались на коней. Я не смогла удержаться, чтобы не тряхнуть кошелек, громко звякнув серебряными монетами.
– Как я понимаю – нет?
Через несколько секунд бандиты сбежали. Они исчезли в густом лесу
так же быстро, как и появились. Если не считать щебетания Стефана, вокруг
нас воцарилась тишина. Несколько косых солнечных лучей, пробивавшихся
сквозь тяжелые ветви над головой, только увеличивали темные тени в густой
листве.
– Все, что я могу сказать – это скатертью дорога.
Я подняла клетку Стефана и поставила ее обратно в экипаж. Затем
подняла резной сундук из акации. Бабушка смотрела на меня так, словно
хотела дать мне подзатыльник. К счастью, охранник и кучер были из числа
наших самых доверенных людей и поэтому знали о моей проблеме. Наши
горничные тоже. Их не пугал вид этих отметин.
–
думала?
– Я спасла наши жизни. – Я стерла грязь с сундучка.
– Ты только что подвергла свою жизнь опасности.
– Не надо так драматизировать.
– Я не из тех, кто драматизирует.
Я улыбнулась:
– А я была хороша, вы не находите? У меня есть актерский талант.
Возможно, мне стоит подумать о том, чтобы присоединиться к бродячей
труппе актеров.
– Это не смешно, Сабина. – Губы бабушки сложились в сотню
глубоких линий. – А что, если они расскажут другим о том, что видели?
Я продолжала тереть шкатулку, осторожно вычищая грязь из резных
углублений:
– Это бандиты. Если они признаются, что видели меня, то обвинят себя
в своих преступлениях.
Бабушка осторожно прошла по грязи и остановилась передо мной. С
минуту она молчала. Затем протянула мне перчатку, которую я сбросила,
теперь уже грязную. Гнев исчез с ее лица и сменился глубокой, бесконечной
печалью, печалью, от которой всегда болело мое сердце.
Я была недостаточно хороша для своих родителей. Мой недостаток
всегда разочаровывал их. И я знала, что бабушка тоже разочарована. Я
ждала, что она продолжит свои упреки, понимая, что заслужила каждое
слово. Не было ничего смешного в том, чтобы прослыть ведьмой. Меня
могут затравить. Меня могут публично унизить. Или даже еще хуже. До сих
пор только несколько доверенных слуг, вроде тех, что сопровождали нас, знали о моих пятнах. Именно поэтому бабушка и хотела сохранить это в
тайне. По понятным причинам, я тоже хотела этого. Но я не смогла стоять в
стороне и смотреть, как этот бандит убивает дорогую для меня маленькую
птичку.
– Обещай мне одну вещь, – тихо сказала бабушка.
– Что угодно.
– Когда мы прибудем в Мейдстоун, дай мне слово, что ты не будешь
снимать перчатки. Ни при каких обстоятельствах.
– Конечно, миледи. Вы же знаете, что я ненавижу их снимать. Я
никогда их не сниму, разве что при самых тяжелых обстоятельствах.
– Ни при каких обстоятельствах, – настаивала бабушка.
Я колебалась.
– Обещай мне, Сабина.
Зачем мне снимать перчатки перед Виндзорами? Это был простой и
короткий визит. Я буду смотреть и покупать произведения искусства. Это
все. Но если бабушка почувствует себя лучше, заручившись моим словом, тогда я его дам: