Рапсодия под солнцем

МайГрид Нален

И тут вдруг меня опять волна злости накрывает. Я и сообразить не успеваю, как мои зубы в его плечо впиваются. Да даже не зубы! Клыки! Сука, откуда у меня клыки взялись, не было же!

Часть 32. Со мной не так что-то…

Ниррай

Аман шумно выдыхает, а я испуганно отстраняюсь, потрясенно смотря на две капельки крови, что на его коже набухли. Перевожу взгляд на его лицо и выкрикиваю абсолютно честно:

— Я не хотел! Правда!

Понимаю, насколько бредово это выглядит, но я даже не думал о таком!

— Тише, тише. Все в порядке, — спокойно так говорит,

будто реально всё в порядке, ещё и по руке меня гладит, успокаивая. Только вот это я на него напал, а не он!

— Ты что-то почувствовал? Разозлился? Расскажи мне.

— Я… Я не знаю… вспышка злости, но неосознанная. У меня и повода-то не было…

Я что-то совсем теряюсь. Что со мной? У меня при обращении мозг повредился? Все, привет, психушка?!

Аман задумывается, а я замираю в ожидании вердикта. Если он мне сейчас заявит, что мне надо лечиться, я не пойду! Не пойду и все!

Он садится, меняя этим и мое положение, после чего раздвигает ветки, делая этим нам маленькое окошко, и, достав из-под подушки сигареты, закуривает. Ох, точно, никотин… почему я сам об этом не вспомнил?

— У тебя было не совсем правильное перерождение, — начинает он, а я перехватываю его руку и, поднеся к своему сигарету, тоже затягиваюсь. Хорошо… — Я уколол тебя, ты уснул, и всё было в порядке, пока в минуту, в которую ты родился, у тебя не остановилось сердце. Обычно человек объединяется с вампиром сразу же и создается одно целое, но у тебя вышло иначе, и пока ты там где-то прохлаждался, вампир жил. Он… Чувствовал, любил, учился новому. Я не уверен, но возможно, сейчас в тебе два сознания, как и две личности. И тогда логично, что вампир злится, что я тут с тобой, а не с ним. Он ревнует.

От таких новостей я совсем выпадаю и, поняв, что без перекура тут не разберёшься, ворую у Амана из пачки сигарету, и сам прикуриваю. Я, конечно, многое предполагал, но такое… прислушиваюсь к своему сердцу, даже руку на грудь кладу. Бьётся. Как и положено. Да и разве может быть иначе?

— Хочешь сказать, у меня раздвоение личности?

— Это не психическое заболевание, успокойся. Тебе просто нужно объединиться. Вам обоим нужно принять друг друга.

— Серьезно? Принять вспыльчивое существо, которое вот так спокойно на других кидается?!

И тут снова, сука, вспышка-воспоминание. Аш. Злость. Ненависть. Зубы, что вгрызаются в мое плечо. Кровь, кровь, боль… Встряхиваюсь, пытаясь выбросить это из себя. Мерзость какая!

— У тебя нет выбора, царевич. Он часть тебя. Вы одно целое.

— Зачем он дрался с Ашем? — морщусь я, так как перед глазами так и стоит эта кровавая пелена. Я даже представить не могу, как вообще можно умудриться поссориться с Ашем? Он же как цветочек, нежный и ранимый!

И Аман начинает рассказывать. Только не про Аша, а с самого начала, с того момента, как я очнулся, и тот дикий чуть не сожрал ребенка. И чем дольше я слушаю, тем больше хочется добраться до той бутылки с виски, что валяется меж подушек. Оказывается то, что я расхаживал тут в повязке, далеко не самое ужасное. На том моменте, где Аман рассказывает о том, что решился со мной переспать, я морщусь. Меня очень напрягает мысль, что, когда я был в несознанке, моим телом кто-то пользовался. Но кроме этого есть что-то ещё, что я никак не могу уловить, оно ускользает от меня, улетая. А Аман, не замечая моего состояния, говорит и говорит, вываливая на меня все

новые и новые подробности.

Когда он рассказывает о том, что звал меня, я готов поклясться, что ничего такого не слышал. Я вообще не помню, чтобы хоть как-то существовал эти дни. Для меня все действительно выглядит так, будто я уснул на свой день рождения и проснулся на пляже.

Он переходит на «кошек» и на свое решение не возвращать меня, из-за чего мне хочется его стукнуть. Вообще нормальный? Зашпилился, значит, с вампиром-нудистом — и хорошо у него все!

Желание рисовать меня ни капли не удивляет, я действительно это люблю, правда об этом мало кто знает. Ну как люблю… ходил в детстве ко мне учитель, учил, но мне это быстро надоело. Ну и потом периодически накатывало, я тогда доставал кисточки, но снова ненадолго. Зато вот непроходимый тупизм вампира во мне заставляет морщиться. Как можно бездумно кидаться на то, что тебя отключает, и даже не пытаться придумать что-то иное? Идиота кусок. И Аман уверяет, что мы одно целое? Да щас.

Закончив рассказ, Аман находит пустой пакет из-под донорской крови и выдавливает себе пару капель. Дождавшись, пока он вылижет остатки, залепляю ему затрещину. Ибо не хуй!

— За то, что нагло пользовался моим телом, пока я не знал!

— Ну вообще-то… Это твое тело нагло пользовалось мной.

— Да конечно! Сам говоришь, вампир как ребенок был, всему у тебя учился! Извращенец, вот ты кто!

— Он хищник. Учился да, но все равно инстинкты на первом месте. Он меня защищал и трахал, так что я намереваюсь на тебя отыграться.

— Айей, бедный несчастный Аман, ещё скажи, что страдал от этого! Рыдал, небось, бедный в подушку, из-за того, что хищный вампир тебя насиловал! — ругаюсь, а самого на ржач пропирает. Возможно, это нервное.

— Нет, но я успел соскучиться по определенной части твоего тела.

— Эй, эй, полегче, — шутливо кричу и откидываю уже, наверное, третью сигарету в «окошко», упираюсь руками в грудь. — Чисто теоретически, ты мне, между прочим, изменял!

— С тобой.

Обнимает меня под мое не сильное сопротивление и обратно на подушки укладывает, но я все равно возмущаюсь:

— Хочешь сказать, что совсем не заметил разницы?!

— Заметил, царевич. Вы разные, хоть и одинаковые. Я люблю обе части тебя, Ниррай.

— Оправдания, — фыркаю я и провожу по его груди рукой, оглаживая. — Вот так вот, поспал три недельки, а он уже шашни с хищником завел, ещё и влюбился…

— Было бы странно, если бы я любил тебя наполовину.

— Странно все, что происходит… Аман… — зову я, хотя и так понятно, что он меня слушает, но мне надо было. — Не обижайся на брата. Кабы не он и остальные, я б так и бегал в набедренной повязке по острову, изображая обезьянку.

— Мне больше нравится, когда ты голый и не бегаешь, — говорит и начинает рубашку мою расстёгивать. И мне бы возмутиться, но я лежу, не сопротивляясь, слушая его как загипнотизированный. — А то я тебя догнать не могу, слишком быстрый.

Этот вот момент со слишком быстрым мною очень интересен, но Аман продолжает и говорит уже более серьезно и на другую тему:

— Они тебя вернули, да, и это будет причиной, почему я их когда-нибудь прощу. Когда-нибудь, но не сейчас. Способ, что они выбрали — ужасен. Я думал сам сдохну, смотря, как ты мучаешься. Даже из благих побуждений, так поступать нельзя. Если бы они нас просто убили, было бы гуманнее.