Рапсодия в тумане
Шрифт:
— Сказал парень, который только что сокрушался на тему того, что ему нельзя меня целовать из-за брата. Ну-ну.
Ниррай предпринимает попытку встать, но я его не выпускаю. Мне нравится, когда он рядом.
— С братом я поговорю, надеюсь, он это примет.
— А если нет?
— У нас с ним очень много времени, чтобы прийти к взаимопониманию. К тому же, если ты прав, то и мне не нужно будет мучиться, как собирался изначально.
— А если скажу, что твой брат мне нравится больше?
— Не поверю.
— Ты вообще вас видел? Естественно, Аш мне нравится больше!
— Да, бесспорно. Аш замечательный. Но тебе нужно не совсем это.
— И что же мне нужно ?
По идее, нужно ответить, но лучше показать. Сокращаю расстояние между нами, накрывая его губы своими. Ниррай возмущенно мычит, отпихивает, но, не получив свободы, сам принимает активное участие в поцелуе. Целует яростно, но так страстно, что становится вообщ е ни до чего. Он дергает меня за волосы, показывая, как сильно его бесит, что я прав, а я опускаю руки ниже и сжимаю его ягодицы, через тонкую ткань халата. А следом поднимаюсь и несу царственную колючку обратно в спальню. Рухаю на кровать и забираюсь руками под скрывающую интересные места ткань.
Ниррай целуется грубовато, даже губу прикусывает, как дикий. Но мне это нравится и ему тоже. Я это ощущаю. А потом вдруг рычит и футболку с меня стягивает, чтобы следом оттолкнуть и, когда я на спине покорно оказываюсь, сверху усесться. Кусает за сосок, а меня это веселит, и я глажу его по волосам. Пусть говорит что хочет, но ему не подойдут другие. Этому человеку просто необходимо быть разным. И забота, без нее никуда.
И мне нужен он, такой вот невыносимый, порой слишком бесячий, но необходимый. Конфетка моя, которую хочется то на руках таскать и ласкать всего, то выпороть.
Ниррай резко стягивает с меня штаны и снова в губы целует, а я прижимаю его ближе и поглаживаю спину. Нацеловавшись, он лезет в тумбочку, пока я избавляю себя от остатков вещей, и достает блистер с теми клевыми капсулами.
— У меня после тебя зад сутки чесался! — обличает грозно, и я притягиваю его ближе к себе, чтобы начать выпутывать из халата.
— Пожалеть?
— Из твоих уст звучит слишком двусмысленно.
— Правильно звучит, я многофункциональный, — улыбаюсь, наконец-то откидывая его халат в сторону и поглаживая бедро.
Ниррай не отвечает, ведет пальцами от моей шеи и по груди вниз. Наслаждаюсь его прикосновениями, а когда он добирается до живота, перехватываю руку и целую центр ладони.
— Меня бесит, что ты можешь спать с кем-то еще. Это не ревность, просто я должен быть либо незаменим, либо никак.
— Я не буду спать с другими. И, вообще-то, такого не было.
И вот опять намек на Мура. А я ведь когда с ним спал, с Нирраем еще не общался.
— Ты уже незаменимый, Царевич. Незаменимый, невыносимый, нереальный. Настроение от тебя скачет, и в мыслях засел намертво.
— В таком случае, ты точно будешь не против, — Ниррай берет капсулу и, с вызовом смотря на меня, раздвигает мои ноги.
— А справишься? — усмехаюсь, ложась спиной на кровать.
— Сомневаешься во мне? — спрашивает, приподнимая бровь, и вгоняет в меня капсулу.
— Уточняю. Люблю подольше.
—
Ну это мы еще посмотрим, особенно на то, чья рука и она ли вообще.
Ниррай проводит языком по внутренней стороне бедра и прикусывает паховую вену, отчего я шумно выдыхаю, раздвигая ноги шире. Без разницы на самом деле кто сверху, главное, поскорее уже.
— Ты в этом плане отличаешься от людей?
— Не проверял, но не думаю.
— О, так я был прав. Это ты трахал рыжего, а не он тебя, — говорит и палец в меня вгоняет, который скользит внутри: капсулка-то вся растворилась.
— Хочешь сейчас поговорить о Муре?
— Нет, — Ниррай наклоняется и ш епчет на ухо: — Я хочу тебя трахнуть.
И явно из-за своей природной вредности, сразу же второй палец в меня вгоняет. Звучно выдыхаю и толкаюсь бедрами навстречу его руке.
— А чего тогда ждешь? — спрашиваю тихо и о щеку его своей трусь.
— Даже так? — он поворачивает голову и слегка прикусывает мою щеку, но это выходит даже нежно. А потом пальцы внутри сгибает и поглаживает. Так приятно, что перед глазами слегка рябит, и я вцепляюсь в его плечи, роняя тихий стон.
— Ниррай… — шепчу и губы его своими нахожу, чтобы поцеловать. Потому что мало. Хочется еще и всего, одновременно и по очереди. Его хочется.
Ниррай отвечает, но уже без агрессии и продолжает внутри поглаживать, с ума сводя этим. И я как-то упускаю из внимания момент, когда во мне еще один палец оказывается. Но и это длится недолго. К счастью или к сожалению, я так и не решил. Он вынимает пальцы и переворачивает меня, принуждая встать на четвереньки. Не сопротивляюсь, покорно выполняю то, что он хочет, и получаю укус в загривок. Ощутив поцелуй на лопатке мычу довольно, а почувствовав, как он пробегает ноготочками по позвоночнику, прогибаю спину.
Он входит резко, со шлепком соединяя наши тела, и я вскрикиваю. Отлично, то что нужно.
Его руки обжигают бедра, а член дарит такое удовольствие, что невозможно сдерживаться, да и не хочется. Издавая стоны, толкаюсь навстречу. Ощущать его кайфово, быть с ним прекрасно.
Ладони оставляют мои бедра и скользят по телу. Одна забирается в волосы и, ухватившись за них, тянет, вынуждая встать на колени. Ниррай засасывает кожу у основания шеи, обхватывая меня поперек живота. И я сейчас чувствую себя принадлежащим кому-то, не как вещь, а как нечто правильное, прежде такого я еще не испытывал
— Ниррай… — снова шепчу, срываясь на стон. Я не зову его и ничего не хочу сказать, просто мне необходимо произнести его имя вслух. Оно мне нравится. Он мне вообще весь нравится.
А у Ниррая стон срывается, оседая на влажную кожу шеи. Он прикусывает меня за мочку уха, и я веду руку назад, обхватывая его бедро. Когда темп с резкого сменился на более чувственный? Я как-то пропустил.
Приятные ощущения от входящего в меня члена расплескиваются искорками по всему телу. Доставляет удовольствие не только сам процесс, но и понимание, что я с тем, с кем этого и правда хочу. Очень сильно хочу. И не думается сейчас ни о чем постороннем. Есть только мы.