Расколотое сердце кондитера
Шрифт:
При взгляде на стоявшего у стенки марципанца, у Лиды от сочувствия к нему заныло сердце. Скорее всего, Макарун в очередной раз в чем-то провинился перед госпожой Мятой и был ею наказан, а в качестве наказания должен был исполнять все ее приказы. Но в какой-то степени Лида была рада тому, что ее партнером снова был Макарун. Ведь в пару ей могли поставить кого угодно. Того же Максима!..
Лида собралась с силами и запретила себе краснеть, думая о Горьком.
Комфортно ей было бы танцевать с Зефиром, но тот был слишком занят помощью королю Миндалю и не уделял ей должного внимания,
«Правильно ли в такое время вообще готовиться к празднику и учиться танцам?»
Ситуация с Иргой и Цитроном так и не разрешилась. Если верить тому, что Лида умудрилась подслушать у болтливых служанок, Цитрон продолжал свои атаки на иргийские приграничные деревни.
Но с какой все-таки целью?
— Ваше Величество?.. — Макарун пытался привлечь внимание Лиды, неуверенно переминаясь с ноги на ногу. — Вы готовы к уроку?..
— Всегда готова, — отшутилась Лида в манере своего отца.
Но птифурцы вряд ли могли оценить фразу времен молодости ее родителей.
— Тогда… позволите?..
Макарун убрал одну руку за спину, вторую протянул к Лиде и, слегка склонившись, смотрел на нее снизу вверх. Лида без колебаний вложила свою ладонь в ладонь марципанца.
— Музыку. — Госпожа Мята хлопнула в ладоши и сидевшие в углу музыканты принялись мучить струны своих инструментов. — Макарун, веди Ее Величество в танце. Ваше Величество, надеюсь, Вы не забыли наши уроки и не собираетесь отдавить этому юноше его лакированные до блеска туфли.
Лида опустила взгляд вниз.
Туфли Макаруна, нежнейшего оттенка бирюзы, и в самом деле были до блеска натерты, словно их только что изготовили в самой стерильной башмачной на свете. Вероятно, чистка обуви была одним из видов наказания, выпавших на долю несчастного Макаруна.
— И… раз-два-три! Раз-два-три! Раз-два-три!
Голос госпожи Мяты звучал громко и четко, и Макаруну не составляло никакого труда поддерживать нужный ритм, кружа Лиду в вальсе. Он смотрел куда-то поверх ее головы, погруженный в собственные мысли, поэтому Лиде ничего не оставалось, как вновь задуматься над тем, что должно было произойти в ближайшие дни.
Лида понимала, что вскоре закружится точно в таком же танце вместе с принцем Безе, надев созданное госпожой Арахис свадебное платье, а десятки незнакомцев будут смотреть на нее и шептаться, пряча шевелящиеся губы под веерами и полураскрытыми ладонями. Из-за музыки она не сможет расслышать их слов, но неприятный озноб все равно заскользит по ее спине, когда Лида почувствует на себе чужой взгляд. И все же…
…она заполучила титул королевы в честной борьбе — неоспоримый факт, с которым многие смирились. Даже если про себя считали, что она, будучи человеком, этого недостойна, злопыхатели ничего не могли с этим поделать. Корона на ее голове — награда за храбрость и смелость. Но что насчет свадьбы с принцем Безе? Верит ли кто-то, что между ними вспыхнула любовь? Или все догадались, что брак заключался исключительно по расчету?
Принц Безе официально вернется во дворец лишь в день свадьбы. Кто будет объяснять подданным, куда он пропал в вечер дебютантского
У них не было никакого права находиться во дворце, тем более объясняться и требовать справедливости. Все письма с приглашениями на свадьбу рассылались за подписью Лиды. Когда она подписывала двухсотую или трехсотую открытку, чернильные буквы на лиловой бумаге, пахнущей сахаром, плясали заборчиком, и ее имя было написано по-детски неряшливым почерком.
Разумеется, все знали, что королева Лидия выходила замуж за Безе. И слуги с нетерпением ожидали, когда их прежние господа прибудут во дворец. Мало кто догадывался, что все трое уже давно были там, и передвигались по дворцу, используя тайные ходы.
Но почему же она не слышала разговоров о том, что вся эта свадьба — за гранью разумного?
Лида взглянула на Макаруна, в надежде поговорить с ним, но тот смотрел в одну точку поверх ее головы, явно не расположенный к тихой беседе. Тогда она скосила взгляд на госпожу Мяту, продолжавшую отчеканивать ритм их танца.
«Кто-то ведь точно знает, что все это фарс», — подумала она.
Да и вообще, кто, находясь в здравом уме, мог поверить, что между ней и принцем Безе воспылала столь сильная любовь, что они захотели пожениться спустя несколько недель после знакомства?
В жизни такого не бывает.
А в жизни августейших особ тем более.
К наступлению очередного вечера голова у Лиды окончательно разболелась. А веки стали настолько тяжелыми, что держать их открытыми и не закрывать глаза казалось Лиде чем-то недостижимо сложным.
Вернувшись в свою комнату после окончания последнего занятия с господином Эклером, Лида отослала служанок, которые должны были помочь ей раздеться, и завалилась на кровать. Косточки корсета неудобно давили на ребра, но поерзав на перине, ей удалось занять удобную для себя позу и поразмышлять о том, как быстро и бесполезно прошел день.
Уроки. Уроки. И еще раз уроки. Ничего нового она на них не узнала, зато успела о многом подумать. Видимо из-за этого голова теперь и трещала.
«Даже если никто из подданных не усомнился в искренности чувств, внезапно вспыхнувших между мной и принцем, — подумала Лида, разглядывая потолок, — то вопросы могут возникнуть у гостей из других стран».
Все еще считая, что неправильно играть свадьбу во время конфликта между Цитроном и Иргой, Лида пыталась придумать, как помочь иргийцам, разделив трон с Безе. Приглашение на свадьбу было отправлено и в Цедру князю с княгиней, и в Аронию Кизилу, и Лиде за это было стыдно. Что подумает о ней Кизил, когда в разгар войны получит от нее подобное послание? Она ведь обещала помочь ему, а что сама? Устраивает свадьбу и ждет гостей на торт!