Расколотое сердце кондитера
Шрифт:
«Нет, подобный праздник можно и нужно рассматривать, как площадку для переговоров».
Но Лида сомневалась, что на свадьбу прибудут делегации из Цитрона и Ирги. И тем, и другим сейчас было не до этого.
Лида перевернулась на живот, чувствуя давление на ребра. И думала о своей беспомощности. Она никому и ничем не могла помочь. Сможет ли Безе, став королем? Вряд ли. Лида была уверена, что они с Безе станут лишь марионетками — в самом благородном смысле этого слова — в руках королевы Ваниль и ее супруга. С одной стороны в этом не было ничего предрассудительного, ведь Безе, да и сама Лида, оказались совершенно не готовы
И справлялась она из рук вон плохо.
С другой же стороны, Лида и Безе были молоды, и могли смотреть на некоторые вещи под иным, нежели взрослые, углом. Например, в ситуации с Иргой. Если бы могла, Лида бы собрала все марципанское войско и двинулась бы вместе с ними в Аронию защищать Кизила и простых иргийцев.
Ведь Лида точно знал, что ни сами иргийцы, ни политика Кизила не могли привести к тому, что сейчас происходило на границе двух государств. Иргийцев кто-то подставил. И этот кто-то, с огромной долей вероятности, сидел сейчас на своем замороженном троне и наблюдал за происходящим со стороны.
«Так легко во всех бедах обвинять парфийцев».
И вправду, так легко кого-то в чем-то обвинить, имея на весах лишь собственные домыслы и личную неприязнь.
Когда в двери нетребовательно постучали, Лида поймала себя на мысли, что все это с ней уже происходило. Буквально прошлым вечером. Но отчего-то сердце в ее груди забилось быстрее, чем вчера, и вовсе не от испуга. Будто чувствовало то, чего еще не успела почувствовать сама Лида.
Вряд ли в коридоре стоял принц Безе, размышляла Лида, вставая с кровати. Им не о чем было разговаривать два вечера подряд. Будь там Зефир или Пастила, то после стука, они бы осторожно приоткрыли двери и предупредили Лиду, что заходят. Так ведь поступают члены семьи, когда живут вместе. И Зефир, и Пастила были ей родными, хоть кровного родства они и не имели.
Слуги, будь это они, постучали бы тихо, но уверенно.
Стоявший за дверьми гость был кем-то другим.
«Кто на этот раз?» — задалась Лида вопросом, проделывая тот же путь от кровати до дверей, что и вчера.
Но стоило ей эти двери открыть, как от одного только вида вечернего гостя у нее затряслись колени. Ведь на пороге ее спальни стоял Максим Горький собственной персоны.
Глава 49
— Я войду.
Лида не могла понять по интонации, спрашивал Максим разрешения или же просто сказал о том, что собирался сделать, но для надежности Лида кивнула и отступила в сторону, пропуская парня вперед. В отличии от принца Безе, Максим вошел внутрь неторопливо, будто совсем не беспокоясь о том, что кто-то мог его заметить.
Или же, как чуть позже поняла девушка, своей неторопливостью Максим еще давал себе возможность сбежать.
— Ч-что-то случилось?..
Отчего-то находиться с ним наедине было неловко. Лида старалась дышать как можно тише, но воздуха в легких катастрофически не хватало. С чего начать разговор она не знала. О чем говорить тоже. Максим стоял к ней спиной, будто и вовсе забыв о ее существовании.
Когда молчание до неприличия затянулось, Лида спросила первое, что пришло ей в голову:
— Есть какие-то новости по Ирге?
— Нет, все как и вчера.
«Значит, все по-прежнему плохо», — подумала Лида, подметив,
— Тогда… что-то случилось с Мариной? — Услышав собственный вопрос, у Лиды внутри что-то ухнуло вниз. — Какие-то симптомы проявились?..
В несколько торопливых шагов она сократила дистанцию между собой и Максимом. И встав перед ним, схватила за руку, призывая посмотреть на себя и ответить на заданный вопрос.
Вид у нее был напуганный.
— Нет, все в порядке, — сказал Максим, подозрительно отведя взгляд в сторону. — Насколько я знаю.
Значит, чего-то он мог и не знать. Но раз дело было не в Ирге, и не в Маринке, Лида решила напрямую спросить у Максима, зачем тот явился в ее спальню так поздно, да еще и рискуя быть кем-то замеченным.
Запоздало она поняла, что все еще держала его за руку, и ощущение чужого тепла под пальцами распространилось от ногтей до кончиков волос приятной волной. И если бы не плохое освещение в комнате — а электричеством во всем Птифуре могли похвастаться разве что цитронийцы — Максим бы уже проговорил какую-нибудь колкость из-за ее пунцового от смущения лица. Что-то вроде: «Смущаешься, всего лишь подержавшись с парнем за ручку?».
Он мог сказать подобное, это было в его стиле. Но этим вечером Максим был на удивление молчалив и скован.
И даже не пытался освободиться от ее уже не столь крепкой хватки.
— Ну… зашел узнать, — Максим рвано провел свободной рукой по голове, приглаживая темные волосы к макушке, — как у тебя дела.
Второй вечер подряд Лида хотела провалиться сквозь землю!
— Ты… что?.. — Слова так и застряли у нее в горле. — Узнать как… у меня дела?
Теперь Максим выглядел слегка уязвленным ее недоверием. Его голубые глаза обиженно блеснули, и Лида была готова поклясться, что пройдет еще несколько секунд, и она останется в спальне одна. Но Максим словно прирос к полу, продолжая сверлить ее недовольным взглядом. И Лиде даже стало стыдно за свое поведение.
— А-а… ну, вроде нормально.
Она понимала, да и воспитание давало о себе знать, что справиться о чужом благополучии после того, как поинтересовались твоим, было непросто обязательным, а необходимым действием. Но слова застряли у нее в горле, и от страха, что голос задрожит и выдаст ее волнение, у Лиды подкашивались ноги.
К счастью Максим вновь заговорил.
— Могла бы спросить, как дела у меня, — произнес он тем тоном, который Лида просто ненавидела.
И в голове у нее что-то щелкнуло. От смущения, словно от лопнувшего мыльного пузыря, не осталось и следа. Она разжала свои пальцы и скрестила руки на груди.
— А мне и так понятно, что у тебя все в порядке, — в том же тоне ответила она Максиму, направившись к своей кровати.
Слабость в ногах все еще давала о себе знать, и Лида спасла себя, усевшись на высокие перины.
Возможно, подобное поведение могло бы навести кого-то на мысль, что Лида выпроваживала своего незваного гостя, а Максим ловко игнорировал ее намеки. Но все было совсем не так. Лиде не хотелось, чтобы Максим уходил.
— Чем ты целыми днями занимаешься? — вскоре прервала она повисшую в комнате тишину, когда молчать стало просто невыносимо тяжело. — Мне никто ничего не рассказывает. А самой мне не узнать, что происходит. Хоть ты расскажи, что творится в мире за пределами всей этой свадебной суматохи.