Расколотое сердце кондитера
Шрифт:
— Герцог Джелато не поддержал обвинения Цитрона в твой адрес.
Для надежности, будто не поверив покровителю, Лида спросила у остальных, правда ли это.
— Все так. — Король Миндаль вновь погладил свою бороду. — Парфийцы верят в твою невиновность.
На подобное заявление Лида лишь нервно усмехнулась.
— Вы же не верите в это? — спросила она. — Да никогда в жизни Джелато не встанет на мою сторону. Он преследует какие-то собственные цели.
— Возможно. Но главное, что обвинения с тебя сняты, и суд аристократов тебе больше не страшен.
У Лиды заскребло
Что же это получалось? Еще совсем недавно она с такой уверенностью заявляла Кизилу, что они в одном положении и поэтому должны держаться вместе. А теперь оказывается, что в опасности был только сам царь?
Когда он узнает, что ее больше ни в чем не обвиняют, что подумает о ней? Что она обманщица? Лгунья? Что ее слова ничего не стоят?
— А он знает об этом? — спросила она у Зефира. — Кизил знает, что с меня сняли обвинения?
Зефир, прекрасно понимая, какие чувство сейчас испытывала подопечная, лишь покачал головой. И у Лиды защипало в глаза от обиды.
— Если бы он узнал, — начал Зефир, словно оправдываясь, — то мог и не помочь нам.
— Он бы помог!.. — Лида гневно взглянула на покровителя. — Кизил бы помог. В любом случае. И он ни в чем не виноват!.. Сам же видел, он будто заложник в собственном дворце. Без союзников. Без семьи. Где его родные? Почему они не живут вместе с ним?
На этот вопрос ей ответила королева Ваниль.
— Мать царя Кизила и его сестры живут в изоляции от него.
«В изоляции…» — эта мысль болью отзывалась у Лиды в висках.
— И он ничего не может с этим сделать, — прошептала она, понурив плечи. — Я видела иргийцев. Считайте, что жила с ними, ела за одним столом. Они приютили нас. Дали одежду, накормили… такие миролюбивые. Они не способны на подлости…
Но тут же Лида прикусила язык.
Не все иргийцы были похожи на Малину и Барбариса, или на Кизила и всех тех, кто помог ей в ее непростом путешествии в Иргу.
— Не все они плохие, — добавила она тихо.
— Разумеется, — мягко сказала королева Ваниль. — Не все.
И все же были среди иргийцев и те, кто не стоил доверия. И таких во дворце царя Кизила было предостаточно.
— Как же я рад видеть тебя в добром здравии, Марина. — Приветствуя Маню, Безе приложил ладонь к своему сердцу и слегка поклонился девушке. — Как тебе мой мир?
Марина широко заулыбалась.
— Он прекрасен, — сказала она. — Такой красивый.
«Ты о мире или о принце?» — задалась Лида вопросом.
После разговора с королем и королевой, ей позволили встретиться с Мариной. Трюфель, сославшись на какие-то дела, покинул дворец, взяв с Максима обещание, что тот в его отсутствие будет вести себя благоразумно. Зефир намеревался остаться с Лидой, но Пастила увела его за собой, позволяя Лиде, Максиму и принцу Безе навестить Марину и поговорить с ней без надзора взрослых.
Во дворце Марципана было безопасно, а сторожившие у дверей стражники никому бы не позволили помешать разговору королевы Лидии и принца Безе с друзьями.
— Ты скоро вернешься домой, — сказала Лида, испытывая при этом грусть. — Прости,
— Ты о чем? — голос Марины звучал восторженно и звонко. — Я благодаря тебе в другом мире побывала! Это же круто!
— Круто, если бы тебе не было четырнадцати, — сказал Максим.
Из-за него витавшее в воздухе радушие вмиг испарилось.
— Тебе… нет пятнадцати? — У Безе дрогнул голос. — Но вы же с Лидией учитесь вместе…
— Меня просто на год раньше в школу отдали, — беззаботно объяснила Маня. — И кто-нибудь, наконец, расскажет нам, что такого страшного в том, что мне нет пятнадцати?
— Тебе еще никто не сказал? — Принц вопросительно посмотрел на Максима, а потом и на Лиду. — Неужели вы оба не знаете, почему людям младше пятнадцати лет нельзя долго находиться в Птифуре?
Лида покачала головой. Максим, хоть и нехотя, сделал то же самое.
— Вот как… Есть ли причина, по которой вам не рассказывали?..
Теперь сердце принца терзало сомнение. Мог ли он рассказывать о том, о чем умалчивают и покровители, и взрослые люди-кондитеры, связанные с Птифуром контрактом? Почему они не рассказывают об этом детям? Ведь если бы Лида знала причину, по которой до пятнадцати лет людям запрещено находиться в Птифуре, и не забыла о нем, то Марина бы не подверглась такой опасности.
— Причина этого запрета в том же, почему без контракта мы, птифурцы, не можем долго находиться в мире людей, — в итоге все же сказал Безе. — Но если мы, птифурцы, в вашем мире просто исчезнем, то вы, люди, не сможете вернуться обратно.
Лиду словно окатило холодной водой. Она перевела взгляд на Марину, которая, в отличие от нее и Максима еще ничего не осознала.
— А как понять, — осторожно начал Горький, — что время… для возврата прошло?
— Она не сможет там дышать.
— Дышать?.. — Лида вспомнила, какие приступы кашля одолевали ее подругу на протяжении всех этих дней. — Так вот что это было… Маня не простыла…
Принц Безе с горечью кивнул, подтверждая предположение Лиды.
— Наш воздух… Воздух в Птифуре сродни отраве для людских детей. Но он не убивает, а лишь перестраивает ваш организм… Простите, я так же, как и вы, не совсем понимаю, как все утроено. Но я знаю, что лишь после того, как людям исполняется пятнадцать, они могут дышать в Птифуре без ущерба для своего здоровья.
— Но ведь я тоже кашляла, когда попала сюда в первый раз.
— Я тоже кашлял, — сказал Максим. — Но лишь немного.
Принц Безе покачал головой.
— Вам было тяжело дышать, но ваши легкие быстро справились с новым воздухом. А вот легкие Марины…
Три пары глаз уставились на Маню.
— Со мной все нормально, — сказала она. — Я в порядке. Уже не кашляю. И у меня ничего не болит.
Для надежности она легонько хлопнула себя по груди.
— Так ли бесследно прошло для тебя это путешествие, мы узнаем лишь после того, как ты вернешься в мир людей, — произнес принц Безе. Но заметив, как задрожали у Марины пальцы, поспешил добавить: — Если ты больше не сможешь жить в мире людей, то ты будешь жить во дворце рядом со мной. Ты спасла мне жизнь и мой долг отплатить тебе тем же.