Расколотый берег
Шрифт:
Он принял три таблетки, сел в большое кресло, откинул голову на спинку, прикрыл глаза, сосредоточился на дыхании и стал ждать. Боль не терзала его так, как прежде, отпустила и тошнота. Но подняться он смог только через час. Он вымыл лицо, руки, почистил зубы, прополоскал горло и отправился по пустынным дорогам в Порт-Монро, провожаемый равнодушными взглядами коров.
Кэшин припарковался у почты. В ящике его ждало четыре письма, все официальные. Никто не писал. Да и кто напишет? Нет таких, ни единой души. Он повернул за угол, в участок.
Кендалл сидела за столом.
– Не могу так, не могу, и все тут, –
– Охраняешь покой властелина?
– Так точно, сэр. Местным намекнули, что, если будут плохо себя вести, ты вернешься.
Кэшин прошел к своему месту, полистал журнал, перебрал официальные документы и стал смотреть через окно на задний двор.
– Пока ты здесь, могу отлучиться по своим делам? – спросила Кендалл.
– Давай, – разрешил Кэшин.
Не прошло и минуты с момента ее ухода, как дверь открылась и на пороге, с неуверенным видом начинающего грабителя банков, появился поджарый, словно гончая, молодой человек. Кэшин подошел к стойке:
– Чем могу помочь?
– Сказали к вам подойти, – ответил он и надвинул кепку на лоб.
– Ну, давайте поговорим. Как вас зовут?
– Гэри Уиттс.
– Так чем мы можем вам помочь, мистер Уиттс?
– У меня с девушкой проблемы, типа.
Кэшин сочувственно кивнул:
– С девушкой. Понятно…
– Угу. Не хочу, чтобы с ней что-нибудь стряслось. Моя девушка все-таки.
– А что за проблемы?
– Ну, у меня машина…
– Девушка и машина?
– Не то чтобы я хотел ее обвинить…
– Вашу девушку? Ну и не обвиняйте.
– Вы не думайте, я не засранец какой-нибудь. Не тряпка, нет. Я не такой.
– Что она сделала?
– Уехала в Квинсленд на моей машине. А теперь звонит и говорит, что не вернется. Познакомилась с чуваком из «Серферского рая». Карло, Марио, хрен знает, как его зовут. У него три забегаловки, ну, он и предложил ей работу. А она говорит, что я должен оставить ей машину.
– Это почему?
Гэри замялся и натянул козырек так, что его глаз уже было не видно, и промямлил:
– Она оформила ссуду.
Кэшин сразу все понял.
– И она же платит?
– Ну, пока что… Я ей все верну. Работу уже нашел.
– А как давно она платит?
– Ну, не знаю… Платит… Больше года точно… Почти два…
– Так чего же ты хочешь? – спросил Кэшин.
– Да я подумал, если вы отправите туда полицейских, может, они ей прикажут вернуть машину. Надавят на нее чуть-чуть… Ну, вы понимаете…
Кэшин положил руки на стол, сплел пальцы и заглянул под козырек кепки Гэри:
– Слушай, Гэри, мы не по этому делу. Она ведь не преступница. Ты отдал ей свою машину, да еще должен ей же уйму денег. Лучшее, что ты можешь сделать, – это поехать туда, вернуть ей деньги и забрать машину.
– Ё-мое, – озадаченно произнес Гэри, – я не сумею.
– Ну тогда сходи к юристу. Вчини ей гражданский иск…
– Чего-чего?
– Адвокат тебе объяснит. Скорее всего, он напишет ей письмо с просьбой вернуть грузовик или что-то в этом роде.
Гэри кивнул и почесал ухо:
– Она вообще-то вас, полицейских, боится. Я вам говорю, попугайте, ведь вам это не фиг делать.
– Ты что же думаешь, нам больше заняться нечем а, Гэри?
Гэри поник и, ссутулившись, пошел к двери. Потом вспомнил что-то, развернулся, шмыгнул носом.
– И еще.
– А что мы должны с ними делать?
– Они же богатеют на наркоте.
– А при чем это здесь, Гэри?
– Да эта подруга, с которой она укатила… Она же с Пигготами – водой не разольешь. Я слыхал, они прихватили с собой мешочек. Кто будет проверять пару цыпочек, так ведь?
– Ты это точно знаешь?
Гэри уставился в угол.
– Ну, не то чтобы…
– Как подругу зовут?
– Люки Тингл.
– Адрес, телефон?
– Не-а. Не хочу, чтобы меня впутывали. До свиданья.
– Гэри, не дури. Я же тебя разыщу за пять минут, припаркуюсь у твоего дома, загляну на чашку чаю. Нальешь?
– Ладно, дайте нам время, сами разберемся, ладно?
Он оставил адрес, телефон, молча ушел, пропустил входившую в дверь Кендалл.
По дороге домой, настраивая радио, Кэшин услышал интервью.
– Проблема правительства в том, что если оно проявит мягкость в наведении порядка в Кромарти, то рискует потерять голоса белого населения на следующих выборах. А оно очень нуждается в каждом голосе. Так что положение действительно незавидное. Для федерального правительства, Дженис, очки, набранные Бобби Уолшем в Кромарти, – это просто страшный сон. А для Объединенной партии Австралии это, наоборот, огромный плюс.
– Насколько же он прибавил, Малкольм?
– Речь Бобби была, без преувеличения, выдающейся, проникнутой беззаветной самоотдачей. Она стала главной новостью во всех теле– и радиопередачах. Бобби придал Кромарти статус некоего символа, и это очень важно, Дженис. Далее, три безвинно погибших мальчика… Это нашло отклик в каждом сердце. Поистине библейский эпизод. Эмоциональный резонанс, который получила эта история, впечатляет. Люди плачут, все, даже жители глубинки. Слова речи задели самые тонкие струны души, они отозвались…
– А как вы думаете, возможен ли такой же отклик в национальном масштабе, я имею в виду…
– Мы живем в интересное время, Дженис. Правительство не очень-то боится потерять Кромарти. Оно и без Кромарти проживет. Оно боится, что Объединенная партия Австралии отберет себе часть голосов и станет настоящей коалицией несогласных. А самое страшное для них то, что Бобби Уолш может запросто сместить казначея. Его кресло уже порядком заржавело. А теперь достаточно всего лишь девяти процентов, и Бобби вполне может это сделать, Дженис.
– Спасибо, Малкольм. Это был Малкольм Льюис, наш обозреватель по самым актуальным вопросам политической жизни… «Жизни», я сказала? Прошу прощения. Мой следующий гость знает, что такое настоящая жизнь. Он едва не потерял ее в…
Кэшин нашел станцию классической музыки. Шел фортепианный концерт. Классическое фортепиано всегда успокаивало его – быстрый перебор клавиш, драма середины и медленные волны финальных нот, точно запах духов любимой женщины. А больше всего ему нравились паузы – мосты между тем, что прошло, и тем, что еще придет.
Они снова занялись домом. Когда пришло время доить коров, кирпичи были уложены от первого дверного проема до высоты подоконника.
– А подоконники на фотке каменные, – заметил Ребб. – И перемычки, наверное, тоже каменные были. Здоровая, однако, дверь.