Расколотый берег
Шрифт:
Кэшину кровь ударила в виски – захотелось съездить Хопгуду по физиономии, расквасить нос, губы, увидеть то же выражение, что было в глазах Дерри Каллахана.
– Я хочу видеть дело Бургойна.
– Зачем? Оно уже закрыто.
– Не думаю.
Хопгуд ковырнул в носу жирным пальцем.
– А часы? Чего тебе еще?
– Все равно дай взглянуть.
– Некогда мне его искать. Вот вернется начальник участка, тогда и приходи.
Их взгляды скрестились, как шпаги.
– Ладно,
– Ну, например…
– Ну, например, об этом драндулете «фэлконе». Ты что, не знал, что он не тянет?
– Я много чего не знал. Не знал, что ты водить как следует не умеешь. Не знал, что ты такое чудо в перьях.
– А звонки? Ты же их слышал!
– Правда? На пленке ничего нет. Вы, черномазые, вдвоем истории сочиняете? Как и долбанутая мамаша Донни? Вы родня, что ли? Все – родня? Может, расскажешь, как это у вас так выходит? Лежите все вместе в одной койке, в темноте, раз все деньги пропили и свет отключен?
От ярости перед глазами Кэшина плыли красные круги. Хотелось только одного – убить.
– Подожди, это еще не все, умник! – ревел между тем Хопгуд. – Думаешь, болтаешься везде со своим бродягой и никто ничего не понимает? Разрешаешь своему пидору-дружку лупить невинных людей, а сам глаза на все закрываешь? Тебе что, такие штучки нравятся? Кончаешь с этого, да?
Кэшин резко развернулся и вышел. Входивший в кабинет полицейский едва успел с ним разминуться.
Кэшин прошел по набережной, постоял у стены, ощутил на лице соленый морской ветер. По всему заливу белели барашки волн, к берегу шла рыбацкая лодка, то погружаясь в серую воду, то взбираясь на гребни. Он старался дышать как можно глубже, чтобы успокоить нервы и утихомирить бешено бившееся сердце.
Минут через десять он направился обратно и повстречал только несколько ребятишек, которые спускались с холма. На полпути он свернул направо, прошел тем же путем, которым шел с Хелен Каслман из суда, поднялся по ступенькам к ней в офис. За секретарской стойкой сидела густо накрашенная молодая девица, считай подросток, и внимательно разглядывала свои ногти.
Он обратился к ней, и она набрала нужный номер.
– Пройдите по коридору, – произнесла она, широко улыбнувшись и свернув жвачкой. – В самый конец.
Дверь оказалась открытой, стол Хелен стоял справа. Она уже ждала его, но смотрела неприветливо. Кэшин встал в дверях.
– Две новости, – начал он. – В порядке важности.
– Слушаю.
– Сначала о Донни. Я обвиняю их в давлении на него, а они, понятно, отпираются. Ну ничего, буду продолжать, пока сил хватит.
– Донни умер, – ответила она, – хотя должен был жить. Он был обычным мальчишкой,
– Мы хотели не этого. Мы хотели суда.
– Мы? То есть вы с Хопгудом? Ну да, вы искали, но только ничего не нашли.
– Часы.
– Что – часы? Если вы стоите рядом с человеком, который пытается продать часы, то что это доказывает? Ничего! Даже обладание этими часами еще ничего не значит.
– Давайте о заборе, – сказал Кэшин.
– Вы отрезали больше метра от моего участка, – заявила она. – Позовите своих землемеров, если не доверяете моим.
– Вас ведь не это волнует. Вы думали, что участок идет до ручья.
– Да, это совсем другое дело. Детектив Кэшин, я хочу, чтобы забор, который вы так поспешно…
– Ладно, я продам вам полосу вдоль ручья.
Это как-то само собой сорвалось у него с языка.
Хелен даже отпрянула:
– Так вот оно что! Вы с агентом – друзья?
Кэшин почувствовал, что краснеет.
– Забудьте, – ответил он. – До свидания.
Он уже дошел до двери, когда она сказала:
– Подождите, Джо! Не уходите, пожалуйста.
Он отвернулся, страшно стесняясь своих алых щек, боясь встречаться с ней глазами.
Она подняла руку:
– Простите… Беру свои слова обратно. И за то, что тогда, вечером, наговорила всякого, тоже извините. Это было неправильно…
Сначала обдала презрением, а теперь чуть ли не сдается… Он совсем растерялся.
– Ну что, мир? – спросила она.
– Мир. Да.
– Вот и хорошо. Садись, Джо. Мы ведь некоторым образом знакомы, так? Давай начнем сначала.
Кэшин сел.
– Хочу кое-что спросить о Донни.
– Что?
– Так, одну вещь… Это лишь недавно выяснилось и теперь не дает мне покоя.
– Что такое?
– Вот эта погоня, преследование… не знаю, как правильно. Это из-за часов, которые пробовали продать в Сиднее, верно?
Кэшин чуть не сказал «да», но тут ему вспомнился Бобби Уолш. В ее словах ему послышалась политика, россказни про трех казненных черных ребятишек. Бобби Уолш не собирался оставлять просто так этот огромный политический капитал. Она пыталась его использовать.
– Это надо спросить следователя, – сказал он. – Как там Бобби Уолш?
Хелен Каслман закусила губу, отвернулась. Он залюбовался ее четким профилем.
– Дело не в политике, Джо, – произнесла она. – Дело в мальчиках, в их семьях… В Даунте. В справедливости, наконец.
Он молчал, будучи не в состоянии разобраться, во что ему верить.
– Джо, а полицейские вообще думают о таких вещах, как справедливость? – продолжала она. – Или правда? А может, у вас как в футболе – все, что ведет к победе, – правильно?