Расколотый берег
Шрифт:
– Поговорю с Берном, – ответил Кэшин. – Может, это он двери и стырил.
Ребб ушел. Кэшин еще с час покопался в саду и вывел собак погулять в сырой туман. Сегодня вечером боль смилостивилась над ним. Он устал, но ничего не ныло. Покормил собак, постоял под душем, развел огонь, открыл пиво, поставил воду для макарон.
Ребб постучал, вошел, собаки радостно кинулись к нему.
– Там землемеры пожаловали, – угрожающе сообщил он, не выходя из тени. – Около забора вдвоем болтаются. Я заметил, когда ходил доить.
– Зря
– Я со стариком поел. Ему совсем одиноко, никак не хочет меня отпускать. Сам, правда, не сознается. Даже если крокодил ему ногу отхватит, и то не пожалуется. – Ребб помолчал и продолжил: – Насчет дома…
– Что?
– Доведем его так, чтобы дальше ты сам мог, и я снимусь.
Кэшин почувствовал, как его укололо чувство скорой потери.
– Слушай, – смущенно сказал он, – ты про «бродягу» давешнего вспомнил, да? Прости. Ну честное слово…
– Чего там! – ответил Ребб. – Бродяга и есть, ни дня на одном месте. Мы как акулы. Или нет… Как тунцы, скорее.
– Старику будет тебя недоставать.
Кэшин сказал это как будто про себя самого.
Ребб смотрел вниз, трепал собак по ушам.
– Ну, один я, что ли? Найдет другого. Спокойной ночи.
Кэшин поужинал перед телевизором; собаки вольготно развалились на кушетке, длинные, как гепарды, положили головы на валики. Он развел огонь посильнее, плеснул себе виски, сел, задумался.
Значит, Майкл – голубой… Интересно, мать об этом знала? Бисексуал – это да. Про это она знала точно. Женщины всегда такое знают. А какая разница, голубой Майкл, не голубой? Вот Винченция Льюис, медсестра, что принесла ему отцовские диски, – та была лесбиянка. А подвернулась бы возможность, он женился бы на ней, даже надеялся на это. С какой стати? Что такого особенного в мужчинах? Даже когда помирают, мамочку зовут.
Мик Кэшин утопился в «Чайнике». Это место отняло его жизнь…Жуткое выражение.
Отнять жизнь. Радикальное воплощение права собственности – выбрать уход в безмолвие, выбрать сон, зная, что никогда не увидишь рассвета, не услышишь трелей птиц, не почувствуешь запаха морского ветра.
Мик Кэшин и Майкл сделали свой выбор.
И думать об этом больше было нечего.
Его отец был смешлив. Даже когда говорил о чем-нибудь серьезном или ругался, все равно потом прыскал и заливался смехом.
Почему мать продолжает уверять его, что это был несчастный случай? Майклу она сказала, так и ему могла бы сказать, что отец покончил с собой. Но она молчала, молчала все это время. Возможно, ее представление о случившемся с годами переменилось. Сибил была мастерица исправлять действительность. Зачем вечно жить с неприятными мыслями?
Но почему не только она, но и вообще никто ничего ему не рассказывал? Он вернулся, жил в доме Дугью,
В больнице, в самые первые дни, когда он потерял всякий счет времени, Винченция долго сидела с ним, брала за руку, проводила пальцами вверх до самого локтя. Пальцы у нее были длинные, а ногти короткие.
Тяга Кэшинов к самоубийству… Сколько же членов их семьи свели счеты с жизнью? Производя на свет себе подобных, порождали новый виток хронической депрессии.
Майкл этого не сделал. Поставил точку.
«Вот и я, – подумал Кэшин, – такой же пустоцвет».
Нет, не пустоцвет… Кэшин вспомнил тот день, когда мальчик выходил из ворот школы, и он нутром почуял, что это егоребенок, его, и все тут, – то же вытянутое лицо, длинный нос, черные как уголь волосы, ямочка на подбородке.
Сын его, нечего и думать. Он скажет Вики – она должна знать.
Чушь… Нет у него депрессии. Так, бывает хреново временами, и только. Проходит, так же как тошнота, боль или жуткие застывшие видения. До Рэя Сэрриса вообще все было нормально. А теперь он только восстанавливается после происшествия, нападения. Этот сумасшедший чуть его не угробил.
Рэй Сэррис… Потом, в больнице, он понял, что Рэй был для него наваждением. Сэррис был не просто убийца. Он сжег двоих человек в сторожке возле аэропорта. Это были хорваты, обычные наркокурьеры. Он долго мучил их, а потом поджег. Расследовали это дело пять лет, пока не собрали доказательства его вины.
И тут Сэррис исчез.
Где он теперь? Что делает? Где-где… Пьет на шлюзах в Квинсленде, рядом стоит лодка, а в кабаке сидят продавцы наркотиков, мошенники из разных контор, владельцы борделей и мелкие жулики.
В тот день, когда Рэй направил на них свою машину, готовился ли он умереть? Он был безумен. Мысль о смерти, скорее всего, даже не приходила ему в голову.
Кэшин вспомнил, как они с Шейном Дейбом сидели в засаде, в видавшей виды красной «сигме», и внимательно вглядывались в нечеткое изображение двухметровых въездных ворот на маленьком экране.
Он совершенно спокойно смотрел, как они разъезжаются в стороны.
Запомнилась внушительная передняя решетка из труб перед капотом здоровенного внедорожника.
Он в упор не видел «универсал» с пристегнутыми на заднем сиденье детьми, который как раз проезжал мимо.
Водителю такой махины было наплевать на всякие там «универсалы» с детишками.
Глядя на монитор, Кэшин увидел, как внедорожник выкатился из ворот и повернул направо.
В какой-то момент он понял, что сейчас произойдет. Как раз тогда, когда увидел лицо Рэя Сэрриса. Он знал Рэя, он просидел с ним семь часов в маленькой комнатушке.
Но «ниссан-патрол» был уже всего в нескольких метрах…