Расколотый берег

Темпл Питер

Кэшин слушал ее и думал, что хорошо понимает Бичема.

Тем временем Сесиль посмотрела в окно и продолжила:

– Медсестры – они вроде ангелов. Помню, после операции пришла в себя, ничего не соображаю, не пойму, где я, и тут это видение в белом…

Она помолчала.

– Миссис Аддисон, а «Товарищи»? – попытался вернуть ее к теме Кэшин.

– Ну да, ну да… О Рафаэле Моррисоне знаешь?

– Нет, и о нем не знаю.

– Он летал на бомбардировщике, давал жару немцам – ну помнишь из истории, Дрезден, Гамбург… Шлепал всех без

разбору как мух – женщин, ребятишек, стариков, там и солдат-то почти не было. А когда приехал домой, ему было видение: научи молодых, чтобы не повторяли твоих ошибок, новый мир, все такое… Духовное совершенствование. Ну вот он и придумал своих «Товарищей». – Сесиль зевнула, прикрыла рот рукой и продолжила: – Да… Эндрю Бичем прослышал о «Товарищах» от Джока Камерона – они вместе воевали. Джок представил Эндрю и Моррисона старику Бургойну, а тот проглотил наживку – ведь старшие мальчики у него погибли – и построил свой лагерь как раз на этом самом месте, на земле Бургойнов. Тогда, в конце пятидесятых, я уже работала в фирме.

– Что-то я не пойму, кто такой Джок Камерон?

– Сорок лет был столпом этой фирмы. Джока ранили на переправе через Рейн, и он приехал сюда поправлять здоровье. – Сесиль пристально посмотрела на Кэшина. – А ты чем-то похож на Чарльза Бургойна, – заметила она.

– Так что же «Товарищи»?

– У Джока семья была такая хорошая, – не слушая его, продолжила она. – Мы познакомились в шестьдесят седьмом, когда вместе плавали в Англию на «Звезде Дандина». Какие там стюарды были! Высокие, рослые, как на подбор! Когда проходили по узким коридорам, так и норовили потереться о моего Гарри. Ему это так не нравилось.

Кэшин смущенно отвел глаза:

– Давайте о другом… Джейми Бургойн, кажется, утонул на Тасмании.

– Да, еще одна семейная трагедия, – подтвердила она, не переводя дыхания. – Ведь его мать умерла совсем молодой!

– Что с ней случилось?

– Упала с лестницы. Врач сказал, снотворного наглоталась. По-моему, транквилизаторы… но нет, не могу точно припомнить. В ту же ночь, когда «Товарищи» сгорели. Двойная трагедия!

– Таким образом, Бургойн воспитывал приемных детей?

– Да нет, воспитывал – это громко сказано. Эрика тогда училась в школе, жила в Мельбурне. У Джейми лет до двенадцати, по-моему, были домашние учителя.

– А потом?

– А потом он тоже уехал в Мельбурн, в школу. Мне кажется, они приезжали домой на каникулы, но точно сказать не могу.

Кэшин поблагодарил ее и вышел на улицу. Ледяной дождь косо хлестал веранды, доставал почти до витрин, мочил ботинки редких прохожих, боязливо жавшихся к стенам. Он подъехал к участку. Факсы Дава лежали на его столе, и он тут же начал читать их.

Зазвонил телефон. Он услышал вежливый голос Векслера:

– Шеф, подмените меня минут десять? В супермаркете ограбление.

– Ну, мне можно в профсоюз жаловаться, – попробовал отшутиться Кэшин. – Отпуск, называется! Только появляешься тут, как начинают эксплуатировать.

Он читал

шестую страницу, когда вернулся сияющий Векслер.

– Представляете, шеф, – торопливо начал он, – эта женщина не сообразила, что двое детишек в тележке напихали в куртки шоколадок, всякой ерунды. Владельцы набросились на нее, как будто она, ну не знаю…

– Болячка? – спросил Кэшин и потрогал пальцем в углу рта.

Он никак не мог вспомнить, как же зовут эту женщину.

Векслер поморгал.

– Да… Вроде пупырышки какие-то.

– Джейдин, кажется? – наконец-то всплыло в памяти нужное имя.

Глаза Векслера округлились от удивления.

– Джейдин Рид.

– Ее здесь уже из всех супермаркетов выставили. Теперь будет закупаться в Кромарти.

Векслер все хлопал глазами:

– Я что, неправильно что-то сделал, шеф?

– Да нет, – ответил Кэшин. – Джейдин хватит проблем и без задержания за воровство из магазина.

Он вышел из участка, купил в киоске газет и без лишних разговоров отправился в бар «Дублин». У стойки расплачивались две коротко стриженные пожилые женщины. Они кивнули ему и приветливо улыбнулись. Вероятно, участвовали в марше или видели его по телевизору, а может быть, и то и другое.

Леон поблагодарил своих постоянных посетительниц. Когда дверь за ними закрылась, он сказал:

– Что, отдыхаем по причине посттравматического стресса от марша престарелых и сопляков? Жаждем пожить жизнью пенсионера?

– Большой черный, пожалуйста, и покрепче.

Стоя у машины, Леон продолжил:

– А я так понял, вы с Бобби Уолшем школьные товарищи.

– Да, начальную школу в Кенмаре одолели.

– И потом в Кромарти – тоже?

– Я – да. А Бобби поехал в Сидней.

– Значит, будешь голосовать за своего бесстрашного школьного друга. Хелен Троянская…

– Что-что?

– Ну, Троянская. На троих… – Леон внимательно разглядывал шапку сливок на своем творении. – Посмотри на букву «Т» в полицейском справочнике. Может, в Квинсленде это преступление. А в Кромарти она агитирует за универсальную партию Бобби, так, что ли?

– Это ты откуда взял?

– Из местной газеты. Вот…

Леон открыл газету на нужной странице. Там была маленькая, не слишком удачная фотография Хелен Каслман и заголовок:

АДВОКАТ ВЫСТУПАЕТ ЗА НОВУЮ ПАРТИЮ

– Ты когда-нибудь замечал, что наша жизнь похожа на сказки, которые рассказывают дети? Начинают, говорят: «А потом…», «а потом…», «а потом…» – фантазии не хватает, и все, конец, – философски заметил Леон.

– У тебя что, дети есть? – удивился Кэшин.

– Двое, – ответил Леон.

Сравнение Кэшину показалось не слишком удачным.

– Может, о жизни не надо так думать. Да и вообще не стоит ломать над ней голову. Делай кофе, и все.

– Не могу не думать, знаешь ли, – ответил Леон. – В детстве я хотел стать врачом, делать добро, спасать жизнь. Хотел, чтобы у меня была цель, не то что у отца…