Расписание тревог
Шрифт:
— Послушайте! — воскликнул пассажир. — Вы мне определенно нравитесь. Нет, нет и нет. Я вас не отпущу. Идемте сейчас же ко мне обедать. Да-да.
Он вцепился в рукав Борисовой телогрейки и повис как клещ. Оторвать его было невозможно, не применив силы, и Борис, кляня свою слабохарактерность, подчинился. Он был слишком смущен и в квартире успел увидеть только ковры на стенах и какой-то ночник в виде пластмассового цветка. Да еще мыло под умывальником держалось на магнитной блямбе. Блямба его поразила.
Из кухни появилась поджарая женщина с
Прежде чем идти в милицию, надо было поставить тягач на ремонт, выполнить просьбы ребят насчет всякой всячины, потом сходить в управление, передать заявку на продукты и инструменты и попутно разнюхать, кого пришлют на буровую замерщицей — холостячку или замужнюю. Шоколада для жены Ветлугина он купил три килограмма. Продавщица сказала, что больше в одни руки не полагается.
Передать шоколад лично Борис постеснялся. Нина Ветлугина работала теперь на телефонной станции, где полно было языкастых девчонок. Поэтому он занес на квартиру.
Освободился Борис поздно вечером. В заезжем доме, где он решил переночевать, в коридоре играли в шахматы дежурная Лиза с худыми татуированными руками и пожилой постоялец.
— Койка есть? — спросил Борис, поздоровавшись.
— А вона, — указала Лиза на дверь. — Где Виктор Петрович плачет.
Борис действительно услышал всхлипывания.
— Что с ним?
— Кто его знает! Но редкий мушшина плачет, — отозвалась Лиза с уважением.
— Выпил, вот и ревит, — заметил партнер.
— Утрось я с ним разговорилась, дак веселый был. Говорит, пенсию тут зароблю и уеду опять в Молдавию. Жена у него сотню получает, что ли. А я, говорит, если с трехсот выйду, буду сто пятьдесят получать.
— Сто двадцать, — поправил ее партнер мрачно. — Больше не дают.
— Все ясно, — сказал Борис и прошел в комнату.
Виктор Петрович, грузный, длинноволосый, с холеной, стриженной по указанию журнала «Служба быта» бородой, похож был на попа. Он стоял к Борису вполоборота, щека была мокрой от слез.
Борис долго, с насмешливым интересом глядел на него, потом сказал:
— Ма-ла-дец…
Посмотрев в двери на шахматистов и как бы приглашая их согласиться с высказанной оценкой, повторил громче:
— Молодец?
Его не поддержали.
— Молодец! — снова со вкусом сказал Борис. — Махнемся бородками?
Виктор Петрович всхлипнул и ничего не сказал, а Борис с досадою подумал, что сосед явный псих и надо будет терпеть его до утра. Он снял ватник, повесил на гвоздь, отогнул подол свитера, выпустил пар. Спине стало прохладно. Потом плюхнулся на кровать, чтобы передохнуть малость от беготни.
— Чуждо все… Чуждо мне здесь! — прорыдал
— Спи, — приказал Борис. — Разделся? Ну и спи давай.
— Мне сказали: выпей спирту, будет легче, — а мне тяжелей! — простонал Виктор Петрович, бодая кулаки. — Ира… Ирочка, Иронька, не надо нам этих денег!..
Жирная спина его с прилипшей потной рубахой тряслась. Борис отвернулся.
«Ну и все, Боря, — подбивал он итоги, — все, Борьша, хватит, подурачились. Стань человеком, стань хоть чуточку похож на Ветлугина, ведь ты не такой уж конченый на самом-то деле…» Он решил сейчас же начать новую жизнь и в этой жизни быть кристально чистым. «Нагрузку общественную попрошу. Например… — он прикинул, какую взять общественную нагрузку, — выпускать стенгазету — нет, не умею. На кружок политграмоты не потяну, да и не доверят, поди. Вот! Буду учить дизелистов вождению тягача. Чтобы была полная взаимозаменяемость!»
Он тут же наметил программу занятий: день — матчасть, день — езда. Конечно, не все будут асами, потому что механик-водитель — специальность врожденная, машину надо чувствовать, как свои руки-ноги. Но все-таки.
Ночевать в гостинице ему расхотелось. Он заплатил Лизе, немало ее удивив, и пошел в милицию. Он поступил так из мудрого расчета: чем раньше сядешь, тем раньше выйдешь. Он выгадывал почти полсуток.
«Ну вот, — додумывал он по дороге, — водить научу, и то хлеб…»
В милиции его ждала неприятность: дежурный сержант наотрез отказался его принять, ссылаясь на неурочное время. Целый час Борис призывал сержанта к порядку. Они чуть не подрались, и, если бы не начальник отделения, заглянувший в дежурку, пришлось бы Борису возвращаться в гостиницу. Начальник приказал посадить и в случае чего — связать.
— Спасибо! — искренне поблагодарил его Борис, а у начальника подскочили брови.
Сержант отвел его в камеру.
— Это, что ли, мое спальное место? — спросил Борис деловито. — Постельные принадлежности не полагаются? А почему? По инструкции? Ну что ж с вами делать?.. Я не настаиваю.
Он вытянулся на дощатых нарах, с наслаждением почувствовал, как хлынула из ног накопленная за день усталость, заложил под затылок ладони и запел вполголоса, уставясь в ободранный потолок:
— «Ро-одину ра-ду-я, сил не щади-и-и…»
«Ведь это вообще-то очень правильные и красивые слова, — вдумывался он в песню, не понимая, почему нужно было ее учить в ремеслухе насильно. — Обязательно спишу всю в библиотеке!»
— В домино не срежемся? — предложил ему нерешительно сержант, топчась у дверей.
— Не положено, — мягко отказался Борис.
— Да ладно уж!
Борис попробовал сесть, но не смог.
— Ты не поверишь, — беспомощно улыбнулся он, — руки не функционируют. Отмотал, что ли?..
— Как это? — не поверил сержант. — И костяшку уж не подымешь?