Рассказы и повести дореволюционных писателей Урала. Том 2

Туркин Александр Гаврилович

Он выкрикивал грязные ругательства, горланил песни, рыдал, кулаком бил себя в грудь и плакал пьяными слезами; в промежутках пил, закусывая одним черным хлебом с солью. Он гнал всех и выносил только Марыча, который ему прислуживал.

Ранним утром, когда было еще почти темно, во двор въехала повозка, запряженная тройкою лошадей. Из нее вышла жена Псалтырина и сын Митя. Их встретил Голубев с грустным лицом и помог барыне выйти из экипажа. У ней было измятое и заплаканное лицо,

– - Ну, что?
– - спросила она.

– -

Не извольте беспокоиться.

– - Спит?

– - Не могу знать. Едва ли-с.

– - Ах, я позабыла вас поблагодарить!.. Благодарю вас, благодарю вас.

Барыня протянула руку Голубеву, который сконфузился и пробормотал:

– - Помилуйте-с... счел долгом уведомить...

– - Я вам так благодарна, так благодарна. Митя, иди осторожнее: он, может быть, спит.

– - Едва ли-с,-- повторил Голубев.

Барыня, Митя и Голубев осторожно вошли в прихожую.

– - Кто там?-- послышался хриплый голос Псалтырина.

Спавший у дверей на тюфячке Марыч проснулся и смотрел на них дикими, недоумевающими глазами. Барыня быстро прошла мимо него и вошла в комнату. Митя разделся в прихожей при помощи Голубева и вошел твердым, решительным шагом. Голубев не посмел войти и остался в прихожей.

Псалтырин лежал на диване. Увидев жену, он приподнял голову.

– - Ага!
– - сказал он, с усилием поднимаясь.-- Донна Анна!.. Откуда ты, о донна Анна?.. Донесли! Доложили!.. Ага! И Митька здесь. Ну, полюбуйся, полюбуйся на родителя.

– - Здравствуй, Саша!
– - сказала барыня, скоро и весело подходя к нему, и хотела его поцеловать.-- Мы совсем тебя потеряли и так соскучились, что, не предупредив, решились приехать. Притом ты ничего не писал, мы так беспокоились.

Псалтырин грубо отстранил ее рукой.

– - Незачем!
– - вскричал он и дрожащею рукой налил из графина водки, расплескав ее по столу.-- Незачем!
– - повторил он, выпивая рюмку и делая странные гримасы. Водка текла у него с бороды на открытую волосатую грудь.

– - Ты бы оделся, Саша, ты такой непрезентабельный.

– - Незачем!
– - с пьяным упорством твердил Псалтырин.-- Вот запил... видишь? Ну, смотри, любуйся, какие на мне узоры написаны!.. Грязен, как свинья! Ну и что же?.. Так и надо, так и надо.

– - Мы хотели тебе сделать сюрприз,-- приехали, не предупредив,-- говорила между тем жена с беззаботным видом, но едва сдерживая слезы.

Псалтырин захохотал.

– - Сюрприз? Покорно благодарю.

– - Мы хотели тебя звать домой, ведь Митя на днях уезжает.

– - С богом!

– - Мама, разденься,-- сказал Митя.

– - Ах, да, да... Хорошо, хорошо.

Барыня суетливо стала снимать с себя шаль, шубу и калоши.

– - А ты зачем здесь, щенок?
– - обратился Псалтырин к сыну, который упорно, строго и презрительно-холодно смотрел на отца. Митя пожал плечами и ничего не ответил.

– -

Не одобряете-с?
– - продолжал отец.-- Вижу, вижу, Митенька Козелков... Знаю, что вы неумолимо строги, господин Козелков, будущий помпадур... Ну, что делать? Что делать? Не взыщите!

– - Дайте нам чаю, маме необходимо согреться,-- распорядился Митя, обращаясь к Ироду. На слова отца он не обратил никакого внимания.

Вскоре подали самовар, сливки, масло и белый хлеб. Митя молча, с видимым аппетитом, принялся за чай. Барыня, не переставая говорить, растерянно хлопотала около самовара. Руки у ней дрожали и голос прерывался от подступавших слез, хотя говорила она все о веселых и безобидных вещах: о городских новостях, о каком-то Петре Степаныче, который у них был с визитом, о театре, о забавных приключениях в дороге. Псалтырин, казалось, впал в состояние отупения и не слушал. Когда руки его машинально протягивались к графину, у жены вырывалось подавленное восклицание, и она как-то вся опускалась, но, быстро овладев собой, опять начинала весело и беззаботно болтать.

Напившись чаю, Митя заявил, что пора ехать домой.

– - Дни короткие, дорога плохая,-- сказал он,-- и так к вечеру едва поспеем домой.

Мать с укоризною взглянула на сына.

– - Погоди, дружок, нельзя же так вдруг,-- шепотом возразила она.

– - Нечего тут миндальничать,-- ответил он громко.

Она испуганно взглянула на мужа и с стремительною быстротой заговорила о чем-то постороннем.

– - Маточка!
– - заговорил Псалтырин, точно пробуждаясь от сна.-- К чему ты тараторишь? Как горох сыплешь... к чему?.. Зачем эта ложь? Что я, ребенок, что ли?.. Ты за мной приехала, так и говори: поедем, довольно безобразничать, а то "сюрприз"... Ох, боже мой!..

– - Что же, поедем, голубчик!

– - А вот не поеду!.. Ни за что!..

– - Как не поедешь, Саша?

– - Не поеду!

– - Положим, ты поедешь, отец,-- вмешался Митя, бледный, с блестящими от гнева глазами.

– - Что-о?!

– - Я тебе говорю, что ты поедешь.

– - Ты говоришь?.. Что же, ты силой меня повезешь, а?

– - Если понадобится, то и силой.

– - Митя, Митя!
– - с ужасом заговорила мать.-- Ради бога, ради создателя!..

Псалтырин поднялся на ноги и, сжав кулаки, весь затрясся от гнева.

Барыня бросилась к мужу и, обнимая его, говорила:

– - Ради бога... Саша!.. Милый!.. Успокойся... Митя, уйди!

Но Митя не уходил и упорно смотрел на отца, гипнотизируя его взглядом.

– - Уйди, уйди!
– - кричала ему мать.

– - Мама, вспомни, что мы с тобой говорили.

– - Уйди, уйди!

Между тем Псалтырин рвался из рук жены, размахивал руками и выкрикивал ругательства.

– - Негодяй!.. Щенок!.. Как ты смеешь?.. Я тебя ненавижу, ненавижу!..-- кричал он в исступлении.