Расследует Максимилиан Хеллер
Шрифт:
«А почему бы и нет? Пойдемте со мной».
Я последовал за ним. Когда мы добрались до второго этажа, он вытащил из кармана ключ и вставил его в замочную скважину. Покачав засовом пять или шесть раз, бретонец проверил, пытался ли кто-то проникнуть внутрь в его отсутствие. Затем он толкнул дверь и, когда я вошел, запер ее. Мы оказались в очень просторной комнате с видом на двор. Место перед окном занимал письменный стол. В дальней части комнаты расположились большая кровать с балдахином, пара стульев и два кресла, обтянутые утрехтским[14]
«Сядьте здесь», – сказал он.
Мой работодатель встал спиной к свету и начал расспрашивать меня о моем прошлом, моих привычках, моей семье; со всем вниманием к деталям, как это сделал бы опытный судебный следователь. Но я тщательно подготовил историю, которую подробно тут же изложил ему, не колеблясь и не останавливаясь. И чем конкретнее становились его вопросы, тем активнее работал мой разум, чрезмерно возбужденный ситуацией, давая мне твердые ответы в соответствии с той ролью, которую я играл. Бреа-Керген выглядел удовлетворенным этим экзаменом, подумав несколько мгновений, расхаживая взад и вперед по комнате, он остановился передо мной и сказал:
«Хорошо. Я возьму вас к себе на службу. Мы отправимся в Бретань как можно скорее. Спуститесь вниз и скажите управляющему, чтобы тот поднялся ко мне на пару слов».
Место слуги было моим.
Глава V. Опись
– Месье Проспер, – продолжил Хеллер свое повествование, – относился ко мне с некоторой надменной жалостью и давал мне мудрый совет каждый раз, когда моя деревенская наивность вызывала гнев хозяина. Три дня спустя этот честный слуга сообщил мне, что печати с комнаты его покойного хозяина собираются снять по просьбе месье Бреа-Кергена и месье Кастилля, которые являются двумя ближайшими родственниками погибшего.
Фактически, в тот день около восьми часов вечера мировой судья прибыл в сопровождении своего клерка, чтобы провести необходимые процессуальные мероприятия и сделать опись того, что будет обнаружено в спальне.
Я ждал этого момента с нетерпением, чтобы наконец-то попасть в комнату, где произошло преступление. Оставался всего один шаг и цель, ради которой я надевал маскировку, будет достигнута. Мне не терпелось изучить вещи, чтобы сделать свои выводы. Иногда, материальные объекты дают нам понять намного больше, чем слова.
Ровно в восемь часов месье Проспер сказал мне с едва скрываемой досадой:
«Мой хозяин спрашивает вас. Мировой судья и месье Кастилль уже здесь. Я предлагал свою помощь, но брат покойного сказал, что надлежит вызвать вас. Возьмите эту лампу, да не так, деревенщина! Вы прольете масло! Идите скорее, наш хозяин ждет».
Месье Кастилль племянник Бреа-Ленуара, прибыл вместе с магистратом. Мы вошли в комнату, где проводилось вскрытие. Судья торжественно приступил к снятию печатей. Когда была убрана последняя из них, Бреа-Керген
Судья вытащил из кармана ключ, переданный ему на хранение, и открыл дверь. Он попросил меня идти первым и осветить лампой путь.
Спальня оставалась нетронутой со дня преступления. Кровать еще не была заправлена, простыни лежали на ковре. Эта комната с видом на сад была расположена в углу дома. Я заметил, что окна были полностью закрыты. Мебель была очень простой и вряд ли отражала достаток покойного. Письменный стол находился в нескольких шагах от кровати, к нему мы все вчетвером и направились.
«Завещание до сих пор не найдено?» – спросил судья гнусавым голосом.
«Нет», – ответил с очень расстроенным видом месье Кастилль. Он продолжал смотреть с плохо скрываемой яростью на месье Бреа-Кергена, который оставался невозмутимым.
«Пойдемте! Давайте еще раз взглянем, – сказал судья, – возможно, на этот раз нам повезет больше».
На миг мне показалось, что на толстых губах бретонца мелькнула почти незаметная улыбка.
Все бумаги, книги и записи были тщательно пересмотрены. После часа поисков не было найдено ни слова, указывающего на последнее желание месье Бреа-Ленуара.
«Как видите, – сказал судья, – я сделал все, что было в моих силах. Теперь совершенно точно установлено, что ваш дядя не оставил завещания. Я так понимаю, вы не знаете, были ли у покойного какие-то другие документы помимо тех, что здесь?»
«Нет, месье, – разочарованно ответил наследник, на лбу у которого выступили капельки пота, – мой дядя тысячу раз говорил мне, что он положил все свои бумаги и все свое золото в этот стол».
«Что касается денег, – ответил судья, – мы знаем, куда они делись. Но очень странно, что мы не можем найти завещания. В любом случае половина моей задачи выполнена. Теперь мне необходимо приступить к составлению списка вещей в комнате».
Клерк подошел к одному из столов, положил на него портфель, набитый бумагами, и встал в ожидании, прижав перо к уху и подняв нос вверх, чтобы записывать инструкции своего начальника.
В этот момент я заметил, что месье Бреа-Керген, которого я ни на секунду не упускал из виду, с тревогой посмотрел на камин. Затем, в то же мгновение, выражение его лица приняло опять безразличный вид.
Я проследил направление его взгляда.
На гвозде у камина висели великолепные золотые часы «Breguet»[15], украшенные драгоценными камнями.
«Какой странный грабитель, – подумал я, – убивает человека, чтобы взломать его письменный стол, где находится только несколько золотых монет и пренебрегает часами стоимостью три тысячи франков».
Начали мы с описи мебели: стола, стульев, кресел и т.д.
«Давайте взглянем на шторы, – сказал судья, подходя к окнам, – нам нужно немного света, мой мальчик. Хм!.. Это шелковый штоф[16]».
Клерк поднял голову.
«Лучше проверить. Думаю, больше похоже на шерстяной штоф, – сказал он, – мой отец и дядя продавали подобный».