Расследует Максимилиан Хеллер
Шрифт:
– Месье, – обратился я к нему, чтобы успокоить тревогу в его глазах, – доктор Б. не смог присутствовать на экспертизе и послал меня вместо себя.
– Хорошо, – ответил старичок, открывая дверь, чтобы впустить нас, – бедный месье Бреа-Ленуар был таким хорошим хозяином. Он так боялся быть убитым. Ужасно, правда? Пожалуйста, будьте любезны, подождите. Когда приедут служители закона, я позову вас.
Он провел нас в большую комнату, увешанную старыми гобеленами, узоры которых почти полностью стерлись. Четыре окна выходили в темный печальный сад, засаженный большими деревьями и
Философ подошел к одному из окон и прижался бледным лбом к стеклу.
Так он оставался минут десять, я только молча смотрел на него, прогуливаясь по залу. Тело Хеллера было охвачено лихорадочным нетерпением, его лоб сморщился, а глаза были неподвижны и сияли.
Вскоре в коридоре раздались тяжелые и неровные шаги. Максимилиан быстро поднял голову, малейший шум производил на него сильное впечатление.
Дверь, ведущая в сад, отворилась, и послышался хруст песка. Плотного телосложения седовласый мужчина с сутулым телом быстро прошел под окнами.
При виде этого человека философ вздрогнул и резко отпрянул в сторону, как будто наступил на змею.
– Что с вами? – спросил я, удивленный его странной реакцией.
– Ничего... ничего, – ответил он приглушенным голосом, – думаю, просто яркий свет ослепил меня.
Он снова занял свое место у окна и проследил за незнакомцем, который пересек сад по диагонали и вышел через дверь, скрытую под плющом. Мы подождали еще несколько минут.
Вскоре в дверях появилась бледная фигура управляющего месье Проспера.
– Вы звали меня? – робко спросил он.
Этому пожилому человеку явно хотелось завязать с нами беседу, да я и сам был бы не против задать ему пару вопросов.
– Здесь душно, – сказал я, – не могли бы вы открыть окно.
Он забрался на стул с проворством белки и выполнил то, что я просил.
– Уже час! – произнес старичок, взглянув на большие медные часы, стоявшие на каминной полке. – Что-то представители жандармерии опаздывают.
– Скажите откровенно, месье управляющий, – начал я, глядя ему прямо в глаза, – вы думаете, что арестованный человек виновен?
Брови слуги взлетели вверх, а серые глаза расширились, когда он нюхал табак с величием и грацией маркиза старой закалки, прежде чем ответить мне.
– Месье, – сказал он своим писклявым голосом, – обвинять человека, не располагая конкретными доказательствами, это очень серьезное дело. Все, что я могу сказать, это то, что против Герэна есть очень серьезные косвенные улики. Я до сих пор слышу, как он говорит мне на своем наречии: «В моей комнате крысы, я должен пойти в лавку и купить немного мышьяка для них».
– Он действительно так сказал? – резко спросил Максимилиан.
– Так же верно, как я стою здесь
– Это действительно любопытно, – сказав это, философ вернулся к своим мыслям.
– А что слышно о завещании? – продолжил я.
Озорной огонек мелькнул на лице старичка.
– Вот в чем суть, – ответил он, – вы знаете, что мой хозяин сорок лет враждовал со своим братом месье Бреа-Кергеном, который был немного странным и практически не вылезал из своей норы в Бретани[7]. Мы впервые увидели его только
– Ах. Он здесь?
– Месье проходил под окнами несколько минут назад, должно быть, вы видели его.
Философ пробормотал что-то неразборчивое.
– Да, – продолжил управляющий, – брат покойного прибыл сегодня утром. Кто сообщил ему о трагедии, я не знаю. Он выглядел как дикий зверь и сказал мне только несколько слов о том, что не сможет присутствовать на вскрытии, так как для него это очень болезненно и еще добавил что-то в этом роде.
– Так в саду есть дверь?
– Да, она выходит на улицу Вожирар, недалеко от отеля «Ренард-Блю». Итак, заканчивая мой рассказ, хочу заметить, что все думали, что из-за плохих отношений между братьями мой хозяин лишит его наследства. Судите сами, этот человек больше похож на волка, чем на человека, да к тому же еще и женат на своей служанке. Месье Кастилль, племянник покойного, рассчитывал, что имение достанется ему. Но поверите ли вы, что даже привлечение в дело мирового судьи и тщательный осмотр всех бумаг покойного, ничем не помогли в том, чтобы найти хоть малейший след последней воли и завещания? А это значит, что все миллионы моего хозяина пойдут этому сумасшедшему старику Бреа-Кергену. Что касается меня, то я преданно служил своему хозяину двадцать лет, и мне удалось сэкономить лишь скудную сумму.
– Они опечатали комнату хозяина? – перебил старика Максимилиан.
– Конечно. И я отвечаю за сохранность имущества, что дает мне повод для беспокойства, ведь это большая ответственность. Вы, должно быть, слышали проклятия, исходящие из уст этого грубого Бреа-Кергена сегодня утром, когда он обнаружил печати в комнате своего брата, после чего заперся в своей комнате.
– В самом деле? – воскликнул Максимилиан.
Мы услышали грохот экипажа, подъезжающего к воротам.
– Вот и прибыли служители закона, – объявил слуга.
Максимилиан сделал мне знак, который я понял.
– Месье управляющий, – сказал я старичку, которому явно польстило мое уважительное обращение, – не могли бы вы сказать нам, в какой комнате будет проводиться дознание?
– Вверх по лестнице, справа в конце коридора, – быстро ответил он.
Услышав громкий звук дверного колокола, сотрясающий старые стены, старичок бросился к двери.
Мы быстро поднялись по большой деревянной лестнице и вошли в кабинет с окнами, выходящими в сад. Тело, накрытое простыней, лежало на белом деревянном столе.
В задней части комнаты была дверь, закрытая печатями. Она вела в спальню покойного.
Максимилиан Хеллер спрятался за одной из длинных оконных занавесок. Таким образом, он мог видеть все и оставаться незамеченным. В этот самый момент дверь открылась, и появились королевский прокурор и судебный следователь со своим клерком.
Старичок провел их в комнату с приятной улыбкой, которая превратилась в изумление, когда он заметил, что в комнате я один.
Королевский прокурор с величественным достоинством подал управляющему властный знак уйти, и у слуги не было другого выбора, кроме как сделать это, избавив меня от неудобного объяснения причины исчезновения Максимилиана.