Расследует Максимилиан Хеллер
Шрифт:
– У меня нет возражений, – ответил я, искренне раздраженный таким внезапным и неожиданным результатом.
– Итак, месье, – сказал прокурор, – вы готовы подписать протокол исследования, подтверждающий наличие мышьяка в теле умершего?
Я согласно кивнул.
– Клерк, – продолжил надменный представитель закона, поворачиваясь к человеку что-то писавшем в углу комнаты, – принесите, пожалуйста, отчет и протокол. Необходимо засвидетельствовать его подписями этих месье.
Доктор заверил документы, не снимая перчаток, мне же ничего не оставалось, как сделать то же
Он учтиво попрощался, и я в ответ неохотно произнес пару светских любезностей. Незадолго до отъезда Виксон еще раз попросил меня передать его глубочайшее почтение доктору Б.
– Месье де Рибейрак, – сказал судебный следователь прокурору, уходя, – вы, надеюсь, не откажитесь пообедать со мной? Я просто умираю от голода.
В тот день студенты, посещавшие занятия у доктора Б. не знали, чем объяснить рассеянное поведение своего пожилого профессора, его лихорадочное беспокойство и плохое настроение.
Я сделал несколько шагов к двери, следуя за визитерами, и еще раз попрощался с ними.
Месье Проспер проводил служителей закона до двери, затем с загадочным выражением лица повернулся ко мне. Ему явно не терпелось узнать, что случилось, но я не считал нужным сообщать ему подробности.
– Мне нужно закончить кое-какие дела перед уходом, – быстро сказал я, поднимаясь по лестнице, – пожалуйста, оставьте меня еще на полчаса с трупом.
– Оставайтесь сколько нужно, – дружелюбно ответил старичок, – а мне еще нужно заглянуть в комнату месье Бреа-Кергена, чтобы убедиться, не пропало ли чего. Он запер свою дверь на два засова, хитрый дьявол, и заставил меня поклясться, что у меня нет дубликата ключа. Ну, я и поклялся, хе-хе! – продолжил он, вытаскивая из кармана огромную связку ключей. – Месье Кастилль настоятельно советовал мне не допустить ни в коем случае исчезновения ценностей из наследства, поэтому мне стоит пойти и проверить.
Как раз в тот момент, когда я открыл дверь кабинета, старик, чьим главным пороком было непреодолимое любопытство, сумел украдкой заглянуть в комнату, чтобы убедиться, что Максимилиан Хеллер все еще там. Затем он покачал головой, словно желая сказать себе, что ничего не понимает и пошел дальше по лестнице.
Философ вышел из укрытия и внимательно осмотрел все банки и колбу, которые использовались при экспертизе.
– Что ж! Вам не повезло сегодня, доктор, – сказал он с кривой улыбкой, подняв глаза, – но, черт возьми, почему вы не заставили его снять перчатки?
Я уставился на него, озадаченный этим вопросом.
– Идите сюда, – сказал он, указывая на край стола, – что тут? Посмотрите внимательнее. Вы ничего не видите?
Я заметил на дереве несколько следов мелкого белого порошка.
– Мышьяк! – ошеломленно воскликнул я.
– Совершенно верно, – ответил Максимилиан, – а как вы объясните присутствие мышьяка на столе? Вы ведь не клали его туда? Значит, его положил кто-то другой.
– Это серьезное обвинение.
– Вы заметили, что доктор Виксон не снимал перчатки на протяжении всей экспертизы?
– Да.
– Обратили ли вы внимание, что он часто, почти механически,
– Нет.
– Из моего укрытия был другой угол обзора. Я заметил еще несколько странностей, например, почему он сам снимал крышки с банок? Почему отрезал части внутренних органов для исследования ножницами, которые доставал из своего набора инструментов. Ваша вера в его честность делает вам честь, доктор, но, на мой взгляд, это было неуместно.
– Итак, вы допускаете мысль…
– Я не допускаю, я убежден, что вы и магистраты попали в ловушку. Этот человек вложил мышьяк в свои перчатки, у которых один из пальцев был проколот, и отравил все, к чему прикасался.
– Я не понимаю, какая выгода Виксону в том, что он обманул нас подобным образом.
– Польза, выгода… вы говорите как адвокат, – воскликнул мой странный друг, пожимая плечами, – какое мне дело до этого? Я даже не буду пытаться угадывать, потому что на этом сложном пути справедливость всегда сбивается с пути. Меня интересуют только факты. Когда все они будут у меня в руках, среди всех невероятностей, которые поначалу кажутся такими странными, вы увидите, как истина засияет ярче солнца.
Максимилиан выпрямился во весь рост, его глаза сверкали как бриллианты.
– Истина, – воскликнул он, энергично указывая на дверь, закрытую печатями, – находится в той комнате. И в тот день, когда мне удастся попасть внутрь, она откроется нам.
Затем, надвинув шляпу на глаза, философ вышел из комнаты. Я услышал его быстрые шаги на лестнице. Мне ничего не оставалось, как последовать за ним.
Спустившись, я застал Максимилиана, беседующим с мсье Проспером. Он прошептал ему несколько слов, затем взял меня за руку одним из своих обычных резких жестов и направился к двери.
Я предложил Хеллеру сигару и щелкнул зажигалкой, но трут не загорался из-за сырой погоды.
– Подождите! – крикнул услужливый управляющий, ища что-то в карманах. – Возьмите это.
Старичок протянул мне листок бумаги, который я зажег и протянул Максимилиану. Он поднес его к губам, чтобы поджечь табак, но внезапно его глаза расширились, он быстро погасил пламя, сунул бумагу в карман и поспешно убежал.
– Бедный молодой человек. Он явно не в себе, – заметил месье Проспер.
Глава IV. Таинственный постскриптум
На пару недель я потерял Максимилиана Хеллера из виду. Захваченный работой и водоворотом тех серьезных и легкомысленных вопросов, из которых состоит жизнь, я начал уже забывать о том случае.
Одним прекрасным утром, около восьми часов, мой слуга сообщил мне, что кто-то хочет немедленно поговорить со мной.
Я отдал приказ принять его. В комнату вошел высокий светловолосый молодой человек с широко раскрытыми глазами, полными детской наивности. Лицо его сияло блаженной улыбкой. Весь образ незнакомца являлся олицетворением пустоголового Жокриса[9], столь популярного в то время.