Рассвет
Шрифт:
— Ты думаешь — это клан? — спросил он отца. Бэд пожал плечами.
— Как знать? Может быть, их соседи. Хотя трудно представить себе чопорного Ордвея в элегантном костюме с винтовкой за плечом.
— И ты посмеиваешься! — Том, все еще сидящий на ступеньках, посмотрел на мать: в глазах Лауры стояли слезы.
— Бессердечные твари! — Она вытерла глаза. — Век буду жить, — не забуду этого ужаса. Не могу понять.
— Чего ты не можешь понять, мам? — спросил Тимми, спустившийся по ступеням.
— Вот это. В газете. Я бы
— Заслуживают смертной казни? По закону — нет, ведь они же никого не убили, — спокойно заметил Бэд.
— Я не разбираюсь в законах. Но отравлять атмосферу ложью и ненавистью — худшее преступление. Это же не просто выступление против одной семьи. Это выражение зла, которое сгущается над миром, словно темная туча.
— Видишь ли, — ответил Бэд, — я — против того, чтобы стреляли людям в окна. Но если люди опрокидывают тележку с яблоками, то зачем удивляться, что яблоки рассыпаны по земле? Так или иначе, меня тошнит от проблемы черных, будь они прокляты!
Тимми растерянно переводил взгляд с матери на отца, потом на Тома. Ребенок ощущал, что в доме как будто пронесся губительный порыв ветра, из тех, что внезапно срывает зеленую листву деревьев.
Посмотрев на мать, он увидел, что надвигается гроза. Но тучи разошлись так же быстро, как и собрались, и гроза так и не разразилась.
Мускулы на лице у матери напряглись, и она заговорила размеренно и спокойно.
— Я замесила тесто для оладьев. Сегодня будут брусничные. Так что пойдемте в дом. Наши семейные дискуссии на веранде не помогут решению мировых проблем.
— Твою мать так легко расстроить. Она все принимает слишком близко к сердцу, — сказал Бэд Тому по пути на работу. — Мне это не нравится.
— Бэтти Ли сказала, что мама ходила к этим черным на Фейрвью, отнесла им торт и еще всякую всячину.
— Господь всемогущий! Мне она об этом и словом не обмолвилась.
— Наверное думала, что ты поднимешь из-за этого шум.
— Я бы и поднял, черт возьми. Представь, а вдруг ее увидели бы Ордвеи. Они и так взвинчены из-за этих черных, а тут нате вам — миссис Райс, моя жена, несет им угощение. Если уж на то пошло, они, вполне возможно, ее и видели. Всегда так бывает — тебя видят тогда, когда тебе это меньше всего нужно.
Последнее замечание неприятно задело Тома. Каким-то образом ему удалось выбросить из головы мысли о жене доктора Фостера. Он заснул и проснулся, ни разу о ней не вспомнив. Теперь же, после слов отца, ее озадаченное побледневшее лицо словно замаячило перед ним в воздухе. Он тут же прогнал видение. Надо полагать, за всем этим переполохом, поднявшимся из-за вчерашних событий, миссис Фостер забудет о такой мелочи.
— Значит, она хотела сохранить свой визит в тайне, — продолжал отец.
— Не знаю, Бетти Ли ничего такого не говорила. Она сказала только, что мама ангел.
— С этим я согласен,
Они подъехали к своей фирме. Над входом в главный корпус висела длинная вывеска со словами «Пайге и Райс».
— Да, я помню тот день, когда появилась эта вывеска, — сказал Бэд.
Он гордился этой вывеской. Том с чувством, близким к нежности, подумал: «Я, должно быть, уже тысячу раз слышал эту фразу».
— Сегодня ожидаются большие поступления от «Юнайтед Вайр», Том. Проследи, чтобы медную проволоку отделили от всего остального и сложили на складе номер два. Там будет проволока двух сечений; представитель «Остин Констракшнз» приедет сегодня или завтра, чтобы решить, какая им нужна. Хорошо?
— Понял, — ответил Том.
Ему нравилось работать здесь. Он, конечно, понимал, что пользуется рядом привилегий, делающих работу приятной. Он, например, мог уходить с работы, когда хотел, чем, впрочем, старался не злоупотреблять. Большую часть времени, и в частности самые жаркие дневные часы, он проводил в магазине розничной торговли, где были установлены кондиционеры. И, разумеется, самое большое значение имело то обстоятельство, что он был сыном владельца. Из этого вытекало и все остальное.
Расхаживая по территории фирмы площадью в четыре акра, он частенько преисполнялся гордостью. Придет время, и он станет владельцем всего этого в четвертом поколении. Сейчас здесь все сильно изменилось по сравнению с тем временем, когда его прадед основал дело. Мамины тетушки первыми признали это. Все нынешние преобразования были заслугой Бэда. Это он добился того, что теперь здесь с утра до вечера деловито громыхали подъезжающие и отъезжающие грузовики, склады были забиты инструментами, гравием, пиломатериалами, цементом, на стоянке выстроились ряды машин, и поток клиентов не иссякал в течение всего дня. Да, все это было делом рук Бэда, и сын испытывал гордость за отца.
Рабочие хорошо относились к Тому. Если их и смущало его присутствие, они, естественно, этого не показывали, и потому Том надеялся, что в своих симпатиях к нему они вполне искренни. Да и почему должно быть иначе. Он ведь никогда не отлынивал от работы, был не прочь поговорить и пошутить с рабочими, а во время перерыва на ленч доставал свои сэндвичи и устраивался вместе со всеми под навесом, а не уходил в контору к отцу.
Сегодня, сидя под навесом, рабочие заговорили об инциденте на Фейрвью-стрит. Но на этот раз Том, вспомнив наставления отца в отношении политических дискуссий, не стал вступать в разговор и поступил, как выяснилось, весьма разумно, поскольку страсти разгорелись не на шутку.