Разъезд Тюра-Там

Ковтонюк Владимир Александрович

Это недавно американцы запустили «саттелит» и в космосе наполнили его газом, превратив в большой «космический шар» для исследований процесса затормаживания разреженной практически до вакуума атмосферой земли.

— А небо-то какое! — продолжал восхищаться Вельт, теряя равновесие и полагаясь, наверное, только на надёжные руки Ковалёва. — Вот и окончен праздник. Завтра у меня трудный день.

И Ковалёв понял, что Георгий Александрович с этого момента остаётся один на один с проблемой.

На следующее утро в МИКе собрались все, кто коротал, как мог, время

в ожидании решения.

— А ну-ка, пощупайте там, где отверстия из «страховочных» пазух между насосами, — просил Романова Вельт.

Романов подносил гелиевый течеискатель к стыку:

— Герметично.

— А теперь проверьте этот фланец.

— Герметично.

— Проверьте ещё разок вал.

Течеискатель воем подтвердил, что существует негерметичность.

— Можно ли найти хотя бы на часик свободную комнату? — спросил Вельт.

— Сейчас освободим для вас ту, в которой мы работаем, — принял решение Сафонов. — Пойдёмте со мною.

Все вышли из комнаты, оставив Вельту на столе пару чистых листов бумаги, ручку и «Техническое решение», в котором была одна единственная фраза: «Пуск ракеты 8К67 № (далее следовала одна из букв слова «груня шла по…», обозначавшая год выпуска, и ряд цифр) с негерметичностью по валу ТНА двигателя 2Д723 № (далее следовал ряд цифр) разрешаю.

Начальник отдела турбонасосных агрегатов Вельт Г. А.»

Нет ничего проще, Георгий Александрович, берите ручку и ставьте подпись.

«А вдруг «манжета» бракованная? — думал Вельт. Конечно, на валу имеется и шнековый отражатель, и лабиринтное уплотнение. Они не обеспечивают герметичность по определению, у этих уплотнений есть зазор с валом. Они лишь снижают давление компонента на манжету до нескольких атмосфер с величины более ста атмосфер.

Герметичность обеспечивается только «манжетой». В данном случае, протечка гелия может происходить из-за неплотного прилегания усика «манжеты» к валу, которое, в свою очередь, может объясняться пружиной. А вот пружина может быть либо изготовлена из другого материала, либо плохо свинчена перед установкой на «манжету». В обоих этих случаях есть вероятность, что давлением компонента усики манжеты прижмутся к валу и обеспечат герметичность при работе двигателя.

А вдруг манжету порвали при установке на вал? Что тогда? А тогда компонент топлива давлением будет разрушать её дальше, его расход через это место станет резко увеличиваться. А дальше? А дальше всё ясно, как в Божий день: взрыв двигателя, взрыв ракеты, аннулирование старта».

Тут Вельт вспомнил рассказы испытателей о первом испытании новой системы спасения космонавтов на «семёрке», когда заменили катапульту связкой пороховых двигателей. В случае аварии космонавт теперь не «выстреливался» из шарика космического корабля, а весь корабль отделялся от ракеты-носителя и «пороховики» уводили его вверх. Там, на высоте, должны были открыться парашюты и опустить корабль на землю.

Но на первом испытании САС (система аварийного спасения) сработала раньше установленного времени. Хорошо, что первым опомнился Анатолий Павлович Июдин, закричавший

на всю округу, и все, кто был на старте, успели удрать оттуда.

Ракета взорвалась, уничтожив старт. А каждому из удиравших, в каком бы направлении он ни бежал, казалось, когда он поднимал голову, будто огромный парашют вместе с кораблём спускается прямо на него. И это добавляло им резвости. А систему аварийного спасения (САС) окрестили системой аннулирования старта.

Воспоминания об этом эпизоде слегка развеселили Вельта, представившего, как драпают по пескам взрослые, обременённые животиками, мужики со скоростью, которой позавидовали бы профессиональные спортсмены.

«Разнесёт старт. Это задержка месяца на полтора. Если отправить ракету на переделку, это тоже задержка месяца на полтора. Но ведь вина не нашей «фирмы», это вина завода. Не очень красиво, что приходится не представителям завода, чья вина, а ему, представителю ОКБ, решать вопрос о разрешении пуска ракеты. Но перед отъездом, — вспомнил Вельт, — Валентин Петрович сказал: «Конечно, не наша вина. Но дело-то общее. Поезжайте, решите честно, как того требует дело. Как решите, так и будет».

Но если пуск будет аварийным, то все сразу же забудут, что виноват завод, а не мы. И это не помешает им всех собак повесить на нас».

Время, отпущенное для принятия решения, заканчивалось.

«Так что же будет, если взрыв ракеты разрушит старт? Он, Георгий Александрович Вельт, лучший специалист страны по турбонасосным агрегатам, будет обвинён в непрофессионализме, а ОКБ в том, что разрабатывает плохие конструкции.

А если он не подпишет «бумагу», и старт не состоится? Он, Георгий Александрович Вельт будет обвинён в непрофессионализме и неспособности принимать ответственные решения. А ОКБ — в том, что оно разрабатывает такие конструкции, которые не в состоянии качественно сделать даже такой завод, как Южмаш».

Вельт взял проект «Технического решения». Простая, казалось бы, бумага, а какой взрывной силой обладает! Силой совсем не технического содержания.

«Интересно, а в Америке ставят человека перед выбором в такой ситуации? А, да что там Америка? Не в Америке живём!» — решился Вельт и поставил свою подпись и число, когда он это сделал.

Он молча покинул комнату и пошёл по коридору к лестнице, ведущей в монтажно-испытательный зал.

Испытатели, подождав, пока он повернёт из коридора на лестницу, вбежали в комнату. На столе лежали несколько экземпляров «Технического решения» с аккуратной подписью Георгия Александровича Вельта.

Через два дня состоялся пуск. Ракета успешно выполнила поставленную задачу, открыв путь к началу испытаний из шахты.

Часть вторая

— Вот она, Германия! — тихо промолвил второй пилот вертолёта Ми-6 Юрий Николаевич Петра.

Далеко впереди из зелено-голубой бесконечности появлялись бледно-бежевые пятна городов, темные массивы перелесков, а под вертолётом празднично серели ленты автобанов с ярко очерченными полосами дорожной разметки.