Разные оттенки смерти
Шрифт:
Как она могла так ошибаться?
– Этот говнюк долбаный. – Андре Кастонге оттолкнул от себя стол и поднялся на нетвердых ногах. – Надо сказать ему пару слов.
Франсуа Маруа тоже поднялся:
– Не сейчас, мой друг.
Они оба видели Дени Фортена, который спустился с холма и вошел в деревню. Он не помедлил, не посмотрел в их сторону. Не отклонился от выбранного курса.
Дени Фортен направлялся к дому Морроу. Это было ясно Кастонге, Маруа и старшему инспектору Гамашу, который тоже наблюдал за
– Мы не можем допустить, чтобы он говорил с ними, – сказал Кастонге, стараясь отлепиться от Маруа.
– У него ничего не получится, Андре. Вы это знаете. Пусть попытается. И потом, я видел, что Питер Морроу ушел несколько минут назад. Его и дома-то нет.
Кастонге, покачнувшись, повернулся к Маруа.
– Vraiment? [67] – На его лице появилась глуповатая улыбка.
– Vraiment, – подтвердил Маруа. – Правда. Я бы вам посоветовал вернуться в гостиницу и отдохнуть.
67
Правда? (фр.)
– Хорошая мысль.
Андре Кастонге медленно, целеустремленно двинулся по деревенскому лугу.
Гамаш видел все это, и теперь его взгляд переместился на Франсуа Маруа. На лице дилера застыло выражение усталой умудренности. Он, казалось, был чем-то озадачен.
Старший инспектор спустился с террасы и подошел к Маруа. Тот не сводил глаз с коттеджа Морроу, словно ждал – вот сейчас тот совершит что-нибудь достойное лицезрения. Потом он перевел взгляд на Кастонге, волочащего ноги по грунтовой дороге.
– Бедняга Андре, – сказал Маруа. – Со стороны Фортена это было очень некрасиво.
– Что было некрасиво? – спросил Гамаш, тоже смотревший вслед Кастонге, который остановился на вершине холма, чуть покачнулся и двинулся дальше. – Мне показалось, что именно месье Кастонге вел себя не по-джентльменски.
– Но его спровоцировали, – возразил Маруа. – Фортен, едва сев за стол, знал, как будет реагировать Андре. И еще…
– Да?
– Он заказал еще выпивку. Чтобы Андре напился.
– У месье Кастонге проблема?
– Маленькая проблема папочки? – Маруа улыбнулся, потом покачал головой. – Это секрет Полишинеля. По большей части он себя контролирует. Иначе нельзя. Но иногда…
Он сделал красноречивый жест.
«Да, – подумал Гамаш. – Иногда…»
– А потом, сказать Андре, что он тут для того, чтобы заключить договор с Морроу… Ну, Фортен сам напрашивался на неприятности. Самодовольный нахал.
– Мне кажется, вы тут немного неискренни, – сказал Гамаш. – В конце концов, вы здесь по той же причине.
Маруа рассмеялся:
– Touch'e. Но мы приехали первыми.
– Вы хотите сказать, что существует какая-то система приоритетов? Оказывается, в мире искусства есть столько всяких вещей, о которых я понятия не имею.
– Я хотел сказать, что мне не нужно объяснять, что
– А Дени Фортену нужно объяснять?
– По моему мнению, да.
– И вы не скрываете своего мнения? Поэтому Фортен вас ненавидит?
Франсуа Маруа внимательно слушал старшего инспектора. Его лицо перестало быть лицом сфинкса. Его удивление было очевидно.
– Ненавидит меня? Я уверен, он меня не ненавидит. Да, мы конкуренты, мы нередко не можем поделить художников или покупателей, и наши отношения могут становиться ужасными, но есть уважение и честь профессии. К тому же свое мнение я держу при себе.
– Но со мной-то вы поделились, – заметил Гамаш.
Маруа посмотрел на него:
– Вы спросили. Иначе я бы ничего не сказал.
– Клара может заключить договор с Фортеном?
– Может. Все любят раскаявшихся грешников. И я уверен, что он в этот момент сочиняет свою покаянную молитву.
– Он уже покаялся, – сказал Гамаш. – Поэтому-то и был приглашен на вернисаж.
– Так-так, – кивнул Маруа. – Я задавал себе этот вопрос. – Впервые на его лице появилось озабоченное выражение. Потом он приложил некоторое усилие, и его взгляд прояснился. – Клара умна. Она его насквозь видит. Он не понимал, что потерял, отказавшись от нее прежде. И до сих пор не понимает ее картин. Он много трудился, чтобы заработать репутацию безошибочного ценителя, но он таким не является. Один ложный шаг, одна неудачная выставка, и вся эта репутация полетит вверх тормашками. Репутация – вещь хрупкая, и Фортену это известно лучше, чем кому бы то ни было.
Маруа показал на Андре Кастонге, подходящего к дверям гостиницы:
– Вот он не настолько уязвим. У него есть постоянные частные клиенты и один большой корпоративный. «Келли фудс».
– Производитель детского питания?
– Именно. Громадный корпоративный покупатель. Они делают громадные вложения в искусство, помещают картины в своих офисах по всему миру. Отчего они кажутся менее корыстными и более изысканными. И догадайтесь, кто находит для них картины?
Ответа не требовалось. Андре Кастонге нырнул головой вперед в дверь гостиницы и исчез.
– Они, конечно, довольно консервативны, – продолжил Маруа. – Но Андре и сам такой.
– Если он такой консервативный, почему он интересуется искусством Клары?
– А он ею и не интересуется.
– Питером?
– Я так думаю. Таким образом, он получит двоих по цене одного. Художника, чьи работы он сможет продавать «Келли фудс». Безопасные, традиционные, уважаемые. Ничего слишком смелого или непристойного. Но еще он при этом получает рекламу и возможности, чтобы продавать настоящий авангард. Клару Морроу. Не недооценивайте силу корысти, старший инспектор. Корысти или эго.